Четверть часа спустя Федя с фонарем проводил меня в сарай. Я бросился на душистое сено, собака свернулась у ног моих; Федя пожелал мне
доброй ночи, дверь заскрипела и захлопнулась. Я довольно долго не мог заснуть. Корова подошла к двери, шумно дохнула раза два, собака с достоинством на нее зарычала; свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая; лошадь где-то в близости стала жевать сено и фыркать… я, наконец, задремал.
— Тс… тс… — прошептал он и, словно извиняясь и кланяясь в направлении кантагрюхинского голоса, почтительно промолвил: — Слушаю-с, слушаю-с, извините-с… Ему позволительно спать, ему следует спать, — продолжал он снова шепотом, — ему должно набраться новых сил, ну хоть бы для того, чтоб с тем же удовольствием покушать завтра. Мы не имеем права его беспокоить. Притом же я, кажется, вам все сказал, что хотел; вероятно, и вам хочется спать. Желаю вам
доброй ночи.
Неточные совпадения
И пойдет Ермолай с своим Валеткой в темную
ночь, через кусты да водомоины, а мужичок Софрон его, пожалуй, к себе на двор не пустит, да еще, чего
доброго, шею ему намнет: не беспокой-де честных людей.
Жар меня томил; я предвидел бессонную
ночь и рад был поболтать с
добрым человеком.
Самгин пожелал ему
доброй ночи, ушел в свою комнату, разделся и лег, устало думая о чрезмерно словоохотливых и скучных людях, о людях одиноких, героически исполняющих свой долг в тесном окружении врагов, о себе самом, о себе думалось жалобно, с обидой на людей, которые бесцеремонно и даже как бы мстительно перебрасывают тяжести своих впечатлений на плечи друг друга.
— Пуркуа ву туше, пуркуа ву туше? [Зачем вы тушите, вы тушите? (фр.)] — закричал Антон Пафнутьич, спрягая с грехом пополам русский глагол тушу на французский лад. — Я не могу дормир [спать (фр.).] в потемках. — Дефорж не понял его восклицания и пожелал ему
доброй ночи.
Неточные совпадения
Вот время:
добрые ленивцы, // Эпикурейцы-мудрецы, // Вы, равнодушные счастливцы, // Вы, школы Левшина птенцы, // Вы, деревенские Приамы, // И вы, чувствительные дамы, // Весна в деревню вас зовет, // Пора тепла, цветов, работ, // Пора гуляний вдохновенных // И соблазнительных
ночей. // В поля, друзья! скорей, скорей, // В каретах, тяжко нагруженных, // На долгих иль на почтовых // Тянитесь из застав градских.
Еще первый мой товарищ темная
ночь, // А второй мой товарищ булатный нож, // А как третий-то товарищ, то мой
добрый конь, // А четвертый мой товарищ, то тугой лук, // Что рассыльщики мои, то калены стрелы.
Когда всё мягко так? и нежно, и незрело? // На что же так давно? вот
доброе вам дело: // Звонками только что гремя // И день и
ночь по снеговой пустыне, // Спешу к вам, голову сломя. // И как вас нахожу? в каком-то строгом чине! // Вот полчаса холодности терплю! // Лицо святейшей богомолки!.. — // И всё-таки я вас без памяти люблю. —
Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни
ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют всё
добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать, ни пером описать.
Добрый, симпатичный старик этот умер скоро после происшествия, впрочем, однако, целый месяц спустя — умер
ночью, в постели, от нервного удара.