Неточные совпадения
Баб он, например, презирал от глубины
души, а
в веселый час тешился и издевался над ними.
Даже, бывало,
в праздничные дни, дни всеобщего жалованья и угощения хлебом-солью, гречишными пирогами и зеленым вином, по старинному русскому обычаю, — даже и
в эти дни Степушка не являлся к выставленным столам и бочкам, не кланялся, не подходил к барской руке, не выпивал духом стакана под господским взглядом и за господское здоровье, стакана, наполненного жирною рукою приказчика; разве какая добрая
душа, проходя мимо, уделит бедняге недоеденный кусок пирога.
Странные дела случаются на свете: с иным человеком и долго живешь вместе и
в дружественных отношениях находишься, а ни разу не заговоришь с ним откровенно, от
души; с другим же едва познакомиться успеешь — глядь: либо ты ему, либо он тебе, словно на исповеди, всю подноготную и проболтал.
Я их тоже, с своей стороны, уверяю, что ничего, дескать, а у самого
душа в пятки уходит.
Овсяников придерживался старинных обычаев не из суеверия (
душа в нем была довольно свободная), а по привычке.
—
В этом я точно виноват, — отвечал, потупившись, Митя, — но с бедных я не беру и
душой не кривлю.
— Да году-то еще не прошло. А ты посмотри на нее:
в чем
душа держится.
—
В этом бучиле
в запрошлом лете Акима лесника утопили воры, — заметил Павлуша, — так, может быть, его
душа жалобится.
Въезжая
в эти выселки, мы не встретили ни одной живой
души; даже куриц не было видно на улице, даже собак; только одна, черная, с куцым хвостом, торопливо выскочила при нас из совершенно высохшего корыта, куда ее, должно быть, загнала жажда, и тотчас, без лая, опрометью бросилась под ворота.
Вы глядите: та глубокая, чистая лазурь возбуждает на устах ваших улыбку, невинную, как она сама, как облака по небу, и как будто вместе с ними медлительной вереницей проходят по
душе счастливые воспоминания, и все вам кажется, что взор ваш уходит дальше и дальше, и тянет вас самих за собой
в ту спокойную, сияющую бездну, и невозможно оторваться от этой вышины, от этой глубины…
Ну, конечно, что он за работник, —
в чем
душа держится, — ну, а все-таки…
Вострая девка, неча сказать; хорошая девка, и он, старый,
в ней
души не чает: девка хорошая.
В карты играть он любит, но только с людьми звания низшего; они-то ему: «Ваше превосходительство», а он-то их пушит и распекает, сколько
душе его угодно.
«
Душа изнывает
в разлу-уке», — продолжал неугомонный певец.
С того времени прошел год. Беловзоров до сих пор живет у тетушки и все собирается
в Петербург. Он
в деревне стал поперек себя толще. Тетка — кто бы мог это подумать —
в нем
души не чает, а окрестные девицы
в него влюбляются…
Все его семейство состоит из одного сынишки,
в котором он
души не чает и который, воспитанный таким отцом, вероятно пойдет далеко.
Обалдуй бросился ему на шею и начал
душить его своими длинными, костлявыми руками; на жирном лице Николая Иваныча выступила краска, и он словно помолодел; Яков, как сумасшедший, закричал: «Молодец, молодец!» — даже мой сосед, мужик
в изорванной свите, не вытерпел и, ударив кулаком по столу, воскликнул: «А-га! хорошо, черт побери, хорошо!» — и с решительностью плюнул
в сторону.
Русская, правдивая, горячая
душа звучала и дышала
в нем, и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны.
Тот
в ней просто
души не чаял; как у барыни, руки у ней целовал, право.
И верите ли, ведь только для того ее дарил, чтобы посмотреть, как она,
душа моя, обрадуется, вся покраснеет от радости, как станет мой подарок примерять, как ко мне
в обновке подойдет и поцелует.
Кто снес бы бич и посмеянье века,
Бессилье прав, тиранов притесненье,
Обиды гордого, забытую любовь,
Презренных
душ презрение к заслугам,
Когда бы мог нас подарить покоем
Одни удар… О, помяни
Мои грехи
в твоей святой молитве!
Акулина была так хороша
в это мгновение: вся
душа ее доверчиво, страстно раскрывалась перед ним, тянулась, ластилась к нему, а он… он уронил васильки на траву, достал из бокового кармана пальто круглое стеклышко
в бронзовой оправе и принялся втискивать его
в глаз; но, как он ни старался удержать его нахмуренной бровью, приподнятой щекой и даже носом — стеклышко все вываливалось и падало ему
в руку.
Вот как стукнуло мне шестнадцать лет, матушка моя, нимало не медля, взяла да прогнала моего французского гувернера, немца Филиповича из нежинских греков; свезла меня
в Москву, записала
в университет, да и отдала всемогущему свою
душу, оставив меня на руки родному дяде моему, стряпчему Колтуну-Бабуре, птице, не одному Щигровскому уезду известной.
Кружок — да это пошлость и скука под именем братства и дружбы, сцепление недоразумений и притязаний под предлогом откровенности и участия;
в кружке, благодаря праву каждого приятеля во всякое время и во всякий час запускать свои неумытые пальцы прямо во внутренность товарища, ни у кого нет чистого, нетронутого места на
душе;
в кружке поклоняются пустому краснобаю, самолюбивому умнику, довременному старику, носят на руках стихотворца бездарного, но с «затаенными» мыслями;
в кружке молодые, семнадцатилетние малые хитро и мудрено толкуют о женщинах и любви, а перед женщинами молчат или говорят с ними, словно с книгой, — да и о чем говорят!
Это было существо доброе, умное, молчаливое, с теплым сердцем; но, бог знает отчего, от долгого ли житья
в деревне, от других ли каких причин, у ней на дне
души (если только есть дно у
души) таилась рана, или, лучше сказать, сочилась ранка, которую ничем не можно было излечить, да и назвать ее ни она не умела, ни я не мог.
Отцу Пантелея Еремеича досталось имение уже разоренное; он
в свою очередь тоже сильно «пожуировал» и, умирая, оставил единственному своему наследнику Пантелею заложенное сельцо Бессоново, с тридцатью пятью
душами мужеска и семидесятью шестью женска пола да четырнадцать десятин с осьминником неудобной земли
в пустоши Колобродовой, на которые, впрочем, никаких крепостей
в бумагах покойника не оказалось.
И при всем том
душа в нем была добрая, даже великая по-своему: несправедливости, притеснения он вчуже не выносил; за мужиков своих стоял горой.
— Лейба! — подхватил Чертопханов. — Лейба, ты хотя еврей и вера твоя поганая, а
душа у тебя лучше иной христианской! Сжалься ты надо мною! Одному мне ехать незачем, один я этого дела не обломаю. Я горячка — а ты голова, золотая голова! Племя ваше уж такое: без науки все постигло! Ты, может, сомневаешься: откуда, мол, у него деньги? Пойдем ко мне
в комнату, я тебе и деньги все покажу. Возьми их, крест с шеи возьми — только отдай мне Малек-Аделя, отдай, отдай!
Увы!
в глубине
души своей он не совсем был уверен, что приведенный им конь был действительно Малек-Адель!
Окончательно «доехал», как говорится, Чертопханова следующий случай. Верхом на Малек-Аделе пробирался он однажды по задворкам поповской слободки, окружавшей церковь,
в приходе которой состояло сельцо Бессоново. Нахлобучив на глаза папаху, сгорбившись и уронив на луку седла обе руки, он медленно подвигался вперед; на
душе у него было нерадостно и смутно. Вдруг его кто-то окликнул.
Самолюбие его страдало невыносимо; но не одна боль уязвленного самолюбия терзала его: отчаяние овладело им, злоба
душила его, жажда мести
в нем загоралась.
Как это все укладывалось
в его голове и почему это казалось ему так просто — объяснить не легко, хотя и не совсем невозможно: обиженный, одинокий, без близкой
души человеческой, без гроша медного, да еще с кровью, зажженной вином, он находился
в состоянии, близком к помешательству, а нет сомнения
в том, что
в самых нелепых выходках людей помешанных есть, на их глаза, своего рода логика и даже право.
— А почем знать?
В чужую
душу разве влезешь? Чужая
душа — известно — потемки. А с Богом-то завсегда лучше. Не… я свою семью завсегда… Но-но-но, махонькие, с Бо-гам!