— Григорий Михайлович, поверьте мне: если б я могла вообразить, что у меня осталось
на волос власти над вами, я бы первая избегала вас. Если я этого не сделала, если я решилась, несмотря на… на мою прошедшую вину, возобновить знакомство с вами, то это потому… потому…
— Ах, она шутовка, шутовка, — произнесла Капитолина Марковна, с сожалением покачивая головой. — Вот ее туалет продать, так не десять, а сто семейств прокормить можно. Видели вы, у ней под шляпкой, на рыжих-то
на волосах, бриллианты? Это днем-то бриллианты, а?
Неточные совпадения
"И все это разом, безо всякого повода, перед чужими, в кофейной, размышлял Литвинов, глядя
на белокурые
волосы, светлые глаза, белые зубы своего нового знакомца (особенно смущали его эти крупные сахарные зубы да еще эти руки с их неладным размахом), — и не улыбнется ни разу; а со всем тем, должно быть, добрый малый и крайне неопытный…"
— Irene? — вопросительно промолвила одна из дам с желтою шляпкой
на желтых
волосах, предварительно нашептавшись и похихикавши с сидевшим возле нее кавалером. — Iгепе?
Он опять узнал черты, когда-то столь дорогие, и те глубокие глаза с их необычайными ресницами, и родинку
на щепе, и особый склад
волос надо лбом, и привычку как-то мило и забавно кривить губы и чуть-чуть вздрагивать бровями, все, все узнал он…
Но она настойчиво требовала продолжения рассказа и, откинув
волосы за уши, облокотившись
на ручку кресла, казалось, с усиленным вниманием ловила каждое слово.
Кельнер поставил блюдо
на круглый столик. Произошло небольшое движение между гостями; несколько голов вытянулось; одни генералы за карточным столом сохранили невозмутимую торжественность позы. Спирит взъерошил свои
волосы, нахмурился и, приблизившись к столику, начал поводить руками по воздуху: рак топорщился, пятился и приподнимал клешни. Спорит повторил и участил свои движения: рак по-прежнему топорщился.
Литвинов глядел
на нее с безмолвным изумлением. Выражение ее лица, угасших глаз — поразило его. Ирина улыбнулась насильственно и поправила развившиеся
волосы.
На Капитолине Марковне была довольно странная пестрая мантилья и круглая дорожная шляпка в виде гриба, из-под которой в беспорядке выбивались стриженые белые
волосы; небольшого роста, худощавая, она раскраснелась от дороги и говорила по-русски пронзительным певучим голосом…
Не успел Литвинов оглянуться, как та же дверь быстро распахнулась и в розовом бальном платье, с жемчугом в
волосах и
на шее, появилась Ирина.
Татьяна повернулась к Литвинову всем телом; лицо ее с отброшенными назад
волосами приблизилось к его лицу, и глаза ее, так долго
на него не глядевшие, так и впились в его глаза
Он вздрогнул… Неужели Ирина? Точно: она. Закутанная в шаль своей горничной, с дорожною шляпою
на неубранных
волосах, она стоит
на платформе и глядит
на него померкшими глазами."Вернись, вернись, я пришла за тобой",говорят эти глаза. И чего, чего не сулят они! Она не движется, не в силах прибавить слово; все в ней, самый беспорядок ее одежды, все как бы просит пощады…
И по наружности Пищалкин стал походить
на древнего мудреца:
волосы его
на темени вылезли, а пополневшее лицо совершенно застыло в какое-то величавое желе уже ничем не обузданной добродетели.
В свежем шелковом платье, с широкою бархатною наколкой
на волосах, с золотою цепочкой на шее, она сидела почтительно-неподвижно, почтительно к самой себе, ко всему, что ее окружало, и так улыбалась, как будто хотела сказать: «Вы меня извините, я не виновата».
Оттого она не снесла бы понижения ни
на волос признанных ею достоинств; всякая фальшивая нота в его характере или уме произвела бы потрясающий диссонанс. Разрушенное здание счастья погребло бы ее под развалинами, или, если б еще уцелели ее силы, она бы искала…
Неточные совпадения
Волоса на нем стриженые, с проседью.
Вгляделся барин в пахаря: // Грудь впалая; как вдавленный // Живот; у глаз, у рта // Излучины, как трещины //
На высохшей земле; // И сам
на землю-матушку // Похож он: шея бурая, // Как пласт, сохой отрезанный, // Кирпичное лицо, // Рука — кора древесная, // А
волосы — песок.
Зерно, что в землю брошено, // И овощь огородная, // И
волос на нечесаной // Мужицкой голове — // Все ваше, все господское!
Пригож-румян, широк-могуч, // Рус
волосом, тих говором — // Пал
на́ сердце Филипп!
Усоловцы крестилися, // Начальник бил глашатая: // «Попомнишь ты, анафема, // Судью ерусалимского!» // У парня, у подводчика, // С испуга вожжи выпали // И
волос дыбом стал! // И, как
на грех, воинская // Команда утром грянула: // В Устой, село недальное, // Солдатики пришли. // Допросы! усмирение! — // Тревога! по спопутности // Досталось и усоловцам: // Пророчество строптивого // Чуть в точку не сбылось.