Неточные совпадения
Трудно сказать, ясно ли он сознавал, в чем, собственно, состояло это дело, и
бог знает, удалось ли бы ему вернуться в Россию к зиме; пока он ехал
с женою в Баден-Баден…
— Экая она болтушка, прости господи! — проворчала Марфа Тимофеевна, — чай, под секретом тебе сообщила, что вот, мол, какой навертывается жених. Шушукала бы
с своим поповичем; нет, видно, ей мало. И ведь нет еще ничего, да и слава
богу! а она уже болтает.
Потом он стал думать о Лизе, о том, что вряд ли она любит Паншина; что встреться он
с ней при других обстоятельствах, —
бог знает, что могло бы из этого выйти; что она понимает Лемма, хотя у ней «своих» слов нет.
Слезая
с коня, он в последний раз оглянулся
с невольной благодарной улыбкой. Ночь, безмолвная, ласковая ночь, лежала на холмах и на долинах; издали, из ее благовонной глубины,
бог знает откуда —
с неба ли,
с земли, — тянуло тихим и мягким теплом. Лаврецкий послал последний поклон Лизе и взбежал на крыльцо.
— От нас, от нас, поверьте мне (он схватил ее за обе руки; Лиза побледнела и почти
с испугом, но внимательно глядела на него), лишь бы мы не портили сами своей жизни. Для иных людей брак по любви может быть несчастьем; но не для вас,
с вашим спокойным нравом,
с вашей ясной душой! Умоляю вас, не выходите замуж без любви, по чувству долга, отреченья, что ли… Это то же безверие, тот же расчет, — и еще худший. Поверьте мне — я имею право это говорить: я дорого заплатил за это право. И если ваш
бог…
Лиза ее слушала — и образ вездесущего, всезнающего
бога с какой-то сладкой силой втеснялся в ее душу, наполнял ее чистым, благоговейным страхом, а Христос становился ей чем-то близким, знакомым, чуть не родным; Агафья и молиться ее выучила.
Вся проникнутая чувством долга, боязнью оскорбить кого бы то ни было,
с сердцем добрым и кротким, она любила всех и никого в особенности; она любила одного
бога восторженно, робко, нежно.
— Лиза, ради
бога, вы требуете невозможного. Я готов сделать все, что вы прикажете; но теперьпримириться
с нею!.. я согласен на все, я все забыл; но не могу же я заставить свое сердце… Помилуйте, это жестоко!
— Ну да, то есть я хотела сказать: она ко мне приехала и я приняла ее; вот о чем я хочу теперь объясниться
с вами, Федор Иваныч. Я, слава
богу, заслужила, могу сказать, всеобщее уважение и ничего неприличного ни за что на свете не сделаю. Хоть я и предвидела, что это будет вам неприятно, однако я не решилась отказать ей, Федор Иваныч, она мне родственница — по вас: войдите в мое положение, какое же я имела право отказать ей от дома, — согласитесь?
— Перекрестись, мать моя, Лизочка, опомнись, что ты это,
бог с тобою, — пролепетала она наконец, — ляг, голубушка, усни немножко; это все у тебя от бессонницы, душа моя.
— Нет, тетушка, — промолвила она, — не говорите так; я решилась, я молилась, я просила совета у
бога; все кончено, кончена моя жизнь
с вами.
А мне, после сегодняшнего дня, после этих ощущений, остается отдать вам последний поклон — и хотя
с печалью, но без зависти, без всяких темных чувств сказать, в виду конца, в виду ожидающего
бога: „Здравствуй, одинокая старость!
— Сергей Иваныч? А вот к чему! — вдруг при имени Сергея Ивановича вскрикнул Николай Левин, — вот к чему… Да что говорить? Только одно… Для чего ты приехал ко мне? Ты презираешь это, и прекрасно, и ступай
с Богом, ступай! — кричал он, вставая со стула, — и ступай, и ступай!
Неточные совпадения
Осип. Да так.
Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что
с ними долго связываться? Плюньте на них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
Анна Андреевна. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе
с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама!
Бог знает что такое!
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера,
с тем чтобы отправить его
с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Говорят, что я им солоно пришелся, а я, вот ей-богу, если и взял
с иного, то, право, без всякой ненависти.