Он послал предписание своему бурмистру насчет жениной пенсии, приказывая ему в то же время немедленно принять от генерала Коробьина все дела по имению, не дожидаясь сдачи счетов, и распорядиться о выезде его превосходительства из Лавриков; живо представил он себе смущение, тщетную величавость изгоняемого генерала и,
при всем своем горе, почувствовал некоторое злобное удовольствие.
Неточные совпадения
Она слыла чудачкой, нрав имела независимый, говорила
всем правду в глаза и
при самых скудных средствах держалась так, как будто за ней водились тысячи.
— А! Христофор Федорыч, здравствуйте! — воскликнул прежде
всех Паншин и быстро вскочил со стула. — Я и не подозревал, что вы здесь, — я бы
при вас ни за что не решился спеть свой романс. Я знаю, вы не охотник до легкой музыки.
Лиза покраснела и подумала: какой он странный. Лаврецкий остановился на минуту в передней. Лиза вошла в гостиную, где раздавался голос и хохот Паншина; он сообщал какую-то городскую сплетню Марье Дмитриевне и Гедеоновскому, уже успевшим вернуться из сада, и сам громко смеялся тому, что рассказывал.
При имени Лаврецкого Марья Дмитриевна
вся всполошилась, побледнела и пошла к нему навстречу.
«
Все здесь не по нем, — говаривал он, — за столом привередничает, не ест, людского запаху, духоты переносить не может, вид пьяных его расстраивает, драться
при нем тоже не смей, служить не хочет: слаб, вишь, здоровьем; фу ты, неженка эдакой!
Петр Андреич, узнав о свадьбе сына, слег в постель и запретил упоминать
при себе имя Ивана Петровича; только мать, тихонько от мужа, заняла у благочинного и прислала пятьсот рублей ассигнациями да образок его жене; написать она побоялась, но велела сказать Ивану Петровичу через посланного сухопарого мужичка, умевшего уходить в сутки по шестидесяти верст, чтоб он не очень огорчался, что, бог даст,
все устроится и отец переложит гнев на милость; что и ей другая невестка была бы желательнее, но что, видно, богу так было угодно, а что она посылает Маланье Сергеевне свое родительское благословение.
Глафира еще
при жизни матери успела понемногу забрать
весь дом в руки:
все, начиная с отца, ей покорялись; без ее разрешения куска сахару не выдавалось; она скорее согласилась бы умереть, чем поделиться властью с другой хозяйкой, — и какою еще хозяйкой!
При свидании с сестрою он с первых же слов объявил ей, что он намерен ввести коренные преобразования, что впредь у него
все будет идти по новой системе.
Отец Варвары Павловны, Павел Петрович Коробьин, генерал-майор в отставке,
весь свой век провел в Петербурге на службе, слыл в молодости ловким танцором и фрунтовиком, находился, по бедности, адъютантом
при двух-трех невзрачных генералах, женился на дочери одного из них, взяв тысяч двадцать пять приданого, до тонкости постиг
всю премудрость учений и смотров; тянул, тянул лямку и, наконец, годиков через двадцать добился генеральского чина, получил полк.
Вчерашние звуки охватили его, образ Лизы восстал в его душе во
всей своей кроткой ясности; он умилился
при мысли, что она его любит, — и подъехал к своему городскому домику успокоенный и счастливый.
Дружный крик раздался ему в ответ — и не потому, чтобы
вся эта молодежь очень обрадовалась приезду отдаленного, почти забытого родственника, а просто потому, что она готова была шуметь и радоваться
при всяком удобном случае.
Когда он был тут, ни Вронский, ни Анна не только не позволяли себе говорить о чем-нибудь таком, чего бы они не могли повторить
при всех, но они не позволяли себе даже и намеками говорить то, чего бы мальчик не понял.
В коротких, но определительных словах изъяснил, что уже издавна ездит он по России, побуждаемый и потребностями, и любознательностью; что государство наше преизобилует предметами замечательными, не говоря уже о красоте мест, обилии промыслов и разнообразии почв; что он увлекся картинностью местоположенья его деревни; что, несмотря, однако же, на картинность местоположенья, он не дерзнул бы никак обеспокоить его неуместным заездом своим, если бы не случилось что-то в бричке его, требующее руки помощи со стороны кузнецов и мастеров; что
при всем том, однако же, если бы даже и ничего не случилось в его бричке, он бы не мог отказать себе в удовольствии засвидетельствовать ему лично свое почтенье.
Неточные совпадения
«Отцы! — сказал Клим Яковлич, // С каким-то визгом в голосе, // Как будто
вся утроба в нем, //
При мысли о помещиках, // Заликовала вдруг.
В воротах с ними встретился // Лакей, какой-то буркою // Прикрытый: «Вам кого? // Помещик за границею, // А управитель
при смерти!..» — // И спину показал. // Крестьяне наши прыснули: // По
всей спине дворового // Был нарисован лев. // «Ну, штука!» Долго спорили, // Что за наряд диковинный, // Пока Пахом догадливый // Загадки не решил: // «Холуй хитер: стащит ковер, // В ковре дыру проделает, // В дыру просунет голову // Да и гуляет так!..»
Стародум. Оттого, мой друг, что
при нынешних супружествах редко с сердцем советуют. Дело в том, знатен ли, богат ли жених? Хороша ли, богата ли невеста? О благонравии вопросу нет. Никому и в голову не входит, что в глазах мыслящих людей честный человек без большого чина — презнатная особа; что добродетель
все заменяет, а добродетели ничто заменить не может. Признаюсь тебе, что сердце мое тогда только будет спокойно, когда увижу тебя за мужем, достойным твоего сердца, когда взаимная любовь ваша…
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он
всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И
все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах
при малейшем его движении.
Нечто подобное было, по словам старожилов, во времена тушинского царика, да еще
при Бироне, когда гулящая девка, Танька-Корявая, чуть-чуть не подвела
всего города под экзекуцию.