Неточные совпадения
Марья Дмитриевна наследовала Покровское, но недолго жила в нем;
на второй же год после ее свадьбы с Калитиным, который в несколько дней успел покорить ее сердце, Покровское было променено
на другое имение, гораздо более доходное, но некрасивое и без усадьбы, и в то же
время Калитин приобрел дом в городе О…, где и поселился с женою
на постоянное жительство.
Всадник лихо повернул коня, дал ему шпоры и, проскакав коротким галопом по улице, въехал
на двор. Минуту спустя он вбежал, помахивая хлыстиком, из дверей передней в гостиную; в то же
время на пороге другой двери показалась стройная, высокая черноволосая девушка лет девятнадцати — старшая дочь Марьи Дмитриевны, Лиза.
Иван воспитывался не дома, а у богатой старой тетки, княжны Кубенской: она назначила его своим наследником (без этого отец бы его не отпустил); одевала его, как куклу, нанимала ему всякого рода учителей, приставила к нему гувернера, француза, бывшего аббата, ученика Жан-Жака Руссо, некоего m-r Courtin de Vaucelles, ловкого и тонкого проныру, самую, как она выражалась, fine fleur [Самый цвет (фр.).] эмиграции, — и кончила тем, что чуть не семидесяти лет вышла замуж за этого финь-флёра: перевела
на его имя все свое состояние и вскоре потом, разрумяненная, раздушенная амброй a la Richelieu, [
На манер Ришелье (фр.).] окруженная арапчонками, тонконогими собачками и крикливыми попугаями, умерла
на шелковом кривом диванчике
времен Людовика XV, с эмалевой табакеркой работы Петито в руках, — и умерла, оставленная мужем: вкрадчивый господин Куртен предпочел удалиться в Париж с ее деньгами.
В другое
время он, вероятно, не обратил бы внимания
на такое маловажное дело; но он давно злился
на сына и обрадовался случаю пристыдить петербургского мудреца и франта.
Учился он порядочно, хотя часто ленился; он никогда не плакал; зато по
временам находило
на него дикое упрямство; тогда уже никто не мог с ним сладить.
Он узнал от него, что красавицу звали Варварой Павловной Коробьиной; что старик и старуха, сидевшие с ней в ложе, были отец ее и мать и что сам он, Михалевич, познакомился с ними год тому назад, во
время своего пребывания в подмосковной
на «кондиции» у графа Н.
Его голый затылок, с косицами крашеных волос и засаленной анненской лентой
на галстухе цвета воронова крыла, стал хорошо известен всем скучливым и бледным юношам, угрюмо скитающимся во
время танцев вокруг игорных столов.
Приложившись головой к подушке и скрестив
на груди руки, Лаврецкий глядел
на пробегавшие веером загоны полей,
на медленно мелькавшие ракиты,
на глупых ворон и грачей, с тупой подозрительностью взиравших боком
на проезжавший экипаж,
на длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной; он глядел… и эта свежая, степная, тучная голь и глушь, эта зелень, эти длинные холмы, овраги с приземистыми дубовыми кустами, серые деревеньки, жидкие березы — вся эта, давно им не виданная, русская картина навевала
на его душу сладкие и в то же
время почти скорбные чувства, давила грудь его каким-то приятным давлением.
Антон отправился с лакеем Лаврецкого отпирать конюшню и сарай;
на место его явилась старушка, чуть ли не ровесница ему, повязанная платком по самые брови; голова ее тряслась, и глаза глядели тупо, но выражали усердие, давнишнюю привычку служить безответно, и в то же
время — какое-то почтительное сожаление.
В то самое
время в других местах
на земле кипела, торопилась, грохотала жизнь; здесь та же жизнь текла неслышно, как вода по болотным травам; и до самого вечера Лаврецкий не мог оторваться от созерцания этой уходящей, утекающей жизни; скорбь о прошедшем таяла в его душе как весенний снег, — и странное дело! — никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины.
— И когда же, где же вздумали люди обайбачиться? — кричал он в четыре утра, но уже несколько осипшим голосом, — у нас! теперь! в России! когда
на каждой отдельной личности лежит долг, ответственность великая перед богом, перед народом, перед самим собою! Мы спим, а
время уходит; мы спим…
Варвара Павловна постояла некоторое
время на месте, слегка повела плечами, отнесла девочку в другую комнату, раздела и уложила ее. Потом она достала книжку, села у лампы, подождала около часу и, наконец, сама легла в постель.
— Артист в душе, и такой любезный. Вы его увидите. Он все
время очень часто у меня бывал; я пригласила его
на сегодняшний вечер; надеюсь,что он придет, — прибавила Марья Дмитриевна с коротким вздохом и косвенной горькой улыбкой.
На следующее утро Федор Иваныч с женою отправился в Лаврики. Она ехала вперед в карете, с Адой и с Жюстиной; он сзади — в тарантасе. Хорошенькая девочка все
время дороги не отходила от окна кареты; она удивлялась всему: мужикам, бабам, избам, колодцам, дугам, колокольчикам и множеству грачей; Жюстина разделяла ее удивление; Варвара Павловна смеялась их замечаниям и восклицаниям. Она была в духе; перед отъездом из города О… она имела объяснение с своим мужем.
Он постоял некоторое
время неподвижно, окинул дом внимательным взором, вошел через калитку
на двор и медленно взобрался
на крыльцо.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).Прошу посмотреть, какие пули отливает! и старика отца приплел! (Вслух.)И
на долгое
время изволите ехать?
Как можно, чтобы такое драгоценное
время убивать
на них?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же
время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это
время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Артемий Филиппович. Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать
времени, определенного
на священные обязанности… (Раскланивается с тем, чтобы уйти.)
Аммос Федорович. С восемьсот шестнадцатого был избран
на трехлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего
времени.