— О
дитя мое! — воскликнул вдруг Лаврецкий, и голос его задрожал, — не мудрствуйте лукаво, не называйте слабостью крик вашего сердца, которое не хочет отдаться без любви. Не берите на себя такой страшной ответственности перед тем человеком, которого вы не любите и которому хотите принадлежать…
Неточные совпадения
Лаврецкий глядел на ее чистый, несколько строгий профиль, на закинутые за уши волосы, на нежные щеки, которые загорели у ней, как у
ребенка, и думал: «О, как мило стоишь ты над
моим прудом!» Лиза не оборачивалась к нему, а смотрела на воду и не то щурилась, не то улыбалась.
Поверьте, — продолжала она, тихонько поднимаясь с полу и садясь на самый край кресла, — я часто думала о смерти, и я бы нашла в себе довольно мужества, чтобы лишить себя жизни — ах, жизнь теперь для меня несносное бремя! — но мысль о
моей дочери, о
моей Адочке меня останавливала; она здесь, она спит в соседней комнате, бедный
ребенок!
— Oui, mon enfant, n’est ce pas, que tu l’aimes? [Да,
мое дитя, не правда ли, ты его любишь? (фр.)]
Она скромно рассказывала о Париже, о своих путешествиях, о Бадене; раза два рассмешила Марью Дмитриевну и всякий раз потом слегка вздыхала и как будто мысленно упрекала себя в неуместной веселости; выпросила позволение привести Аду; снявши перчатки, показывала своими гладкими, вымытыми
мылом à la guimauve [Алфейным (фр.).] руками, как и где носятся воланы, рюши, кружева, шу; обещалась принести стклянку с новыми английскими духами: Victoria’s Essence, [Духи королевы Виктории (фр.).] и обрадовалась, как
дитя, когда Марья Дмитриевна согласилась принять ее в подарок; всплакнула при воспоминании о том, какое чувство она испытала, когда в первый раз услыхала русские колокола: «Так глубоко поразили они меня в самое сердце», — промолвила она.
Она зари не замечает, // Сидит с поникшею главой // И на письмо не напирает // Своей печати вырезной. // Но, дверь тихонько отпирая, // Уж ей Филипьевна седая // Приносит на подносе чай. // «Пора,
дитя мое, вставай: // Да ты, красавица, готова! // О пташка ранняя моя! // Вечор уж как боялась я! // Да, слава Богу, ты здорова! // Тоски ночной и следу нет, // Лицо твое как маков цвет». —
Неточные совпадения
Идите вон!.. подкидыши, // Не
дети вы
мои!»
И я же, по грехам
моим, // Сгубил
дитя невинное…
Г-жа Простакова (увидя Кутейкина и Цыфиркина). Вот и учители! Митрофанушка
мой ни днем, ни ночью покою не имеет. Свое
дитя хвалить дурно, а куда не бессчастна будет та, которую приведет Бог быть его женою.
Г-жа Простакова (работая). Ах, Господи Боже
мой! Уж
ребенок не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!