Неточные совпадения
Лиза
покраснела и подумала: какой он странный. Лаврецкий остановился на минуту в передней. Лиза вошла в гостиную, где раздавался голос и хохот Паншина; он сообщал какую-то городскую сплетню Марье Дмитриевне и Гедеоновскому, уже успевшим
вернуться из сада, и сам громко смеялся тому, что рассказывал. При имени Лаврецкого Марья Дмитриевна вся всполошилась, побледнела и пошла к нему навстречу.
Лиза отвечала ему вскользь и пошла из залы наверх. Лаврецкий
вернулся в гостиную и приблизился к игорному столу. Марфа Тимофеевна, распустив ленты чепца и
покраснев, начала ему жаловаться на своего партнера Гедеоновского, который, по ее словам, ступить не умел.
Неточные совпадения
Усталый, голодный, счастливый, Левин в десятом часу утра, исходив верст тридцать, с девятнадцатью штуками
красной дичи и одною уткой, которую он привязал за пояс, так как она уже не влезала в ягдташ,
вернулся на квартиру. Товарищи его уж давно проснулись и успели проголодаться и позавтракать.
Из окна своей комнаты он видел: Варавка, ожесточенно встряхивая бородою, увел Игоря за руку на улицу, затем
вернулся вместе с маленьким, сухоньким отцом Игоря, лысым, в серой тужурке и серых брюках с
красными лампасами.
Она вырвалась от него и
вернулась в девичью. Он слышал, как захлопнулся крючок. Вслед за этим всё затихло,
красный глаз в окне исчез, остался один туман и возня на реке.
Вернувшись домой, Нехлюдов нашел в приготовленной для его ночлега конторе высокую постель с пуховиками, двумя подушками и красным-бордо двуспальным шелковым, мелко и узорно стеганым, негнувшимся одеялом — очевидно, приданое приказчицы. Приказчик предложил Нехлюдову остатки обеда, но, получив отказ и извинившись за плохое угощение и убранство, удалился, оставив Нехлюдова одного.
Я, право, не знаю, как описать, что произошло дальше. В первую минуту Хиония Алексеевна
покраснела и гордо выпрямила свой стан; в следующую за этим минуту она
вернулась в гостиную, преисполненным собственного достоинства жестом достала свою шаль со стула, на котором только что сидела, и, наконец, не простившись ни с кем, величественно поплыла в переднюю, как смертельно оскорбленная королева, которая великодушно предоставила оскорбителей мукам их собственной совести.