Неточные совпадения
Дав слово вскорости повторить свое посещение, гости наконец удалились; приветливые взоры Эмеренции сопровождали их до самой столовой, а Калимон Иваныч вышел даже
в переднюю и, посмотрев, как проворный слуга Бориса Андреича закутал
господ в шубы, навязал им шарфы и натянул на их ноги теплые сапоги, вернулся
в свой кабинет и немедленно заснул, между тем как Поленька, пристыженная своею матерью, ушла к себе наверх, а две безмолвные женские личности, одна
в чепце, другая
в темном платочке, поздравляли Эмеренцию с новой победой.
Неточные совпадения
Ночь тихая спускается, // Уж вышла
в небо
темное // Луна, уж пишет грамоту //
Господь червонным золотом // По синему по бархату, // Ту грамоту мудреную, // Которой ни разумникам, // Ни глупым не прочесть.
Но уж
темнеет вечер синий, // Пора нам
в оперу скорей: // Там упоительный Россини, // Европы баловень — Орфей. // Не внемля критике суровой, // Он вечно тот же, вечно новый, // Он звуки льет — они кипят, // Они текут, они горят, // Как поцелуи молодые, // Все
в неге,
в пламени любви, // Как зашипевшего аи // Струя и брызги золотые… // Но,
господа, позволено ль // С вином равнять do-re-mi-sol?
Ямщик поскакал; но все поглядывал на восток. Лошади бежали дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось
в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель.
В одно мгновение
темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну,
барин, — закричал ямщик, — беда: буран!..»
Это был
господин в темно-зеленом фраке с гербовыми пуговицами, гладко выбритый, с
темными, ровно окаймлявшими его лицо бакенбардами, с утружденным, но покойно-сознательным выражением
в глазах, с сильно потертым лицом, с задумчивой улыбкой.
Сказка не над одними детьми
в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняет свою власть. Все
в доме и
в деревне, начиная от
барина, жены его и до дюжего кузнеца Тараса, — все трепещут чего-то
в темный вечер: всякое дерево превращается тогда
в великана, всякий куст —
в вертеп разбойников.