Неточные совпадения
Мне
было весело смотреть на
лица студентов; их объятия, восклицания, невинное кокетничанье молодости, горящие взгляды, смех без причины — лучший смех на свете — все это радостное кипение жизни юной, свежей, этот порыв вперед — куда бы то ни
было, лишь бы вперед, — это добродушное раздолье меня трогало и поджигало.
Есть на свете такие счастливые
лица: глядеть на них всякому любо, точно они греют вас или гладят.
У Гагина
было именно такое
лицо, милое, ласковое, с большими мягкими глазами и мягкими курчавыми волосами.
Девушка, которую он назвал своей сестрою, с первого взгляда показалась мне очень миловидной.
Было что-то свое, особенное, в складе ее смугловатого, круглого
лица, с небольшим тонким носом, почти детскими щечками и черными, светлыми глазами. Она
была грациозно сложена, но как будто не вполне еще развита. Она нисколько не походила на своего брата.
— Скажите, — заговорила Ася после небольшого молчания, в течение которого какие-то тени пробежали у ней по
лицу, уже успевшему побледнеть, — вам очень нравилась та дама… Вы помните, брат
пил ее здоровье в развалине, на второй день нашего знакомства?
Ася покраснела, когда я вошел в комнату; я заметил, что она опять принарядилась, но выражение ее
лица не шло к ее наряду: оно
было печально.
Лицо его
было пасмурно. Он схватил меня за руку и крепко пожал ее. Он казался очень взволнованным.
В условленный час переправился я через Рейн, и первое
лицо, встретившее меня на противоположном берегу,
был самый тот мальчик, который приходил ко мне поутру. Он, по-видимому, ждал меня.
Вернуться домой
было некогда, я не хотел бродить по улицам. За городской стеною находился маленький сад с навесом для кеглей и столами для любителей пива. Я вошел туда. Несколько уже пожилых немцев играли в кегли; со стуком катились деревянные шары, изредка раздавались одобрительные восклицания. Хорошенькая служанка с заплаканными глазами принесла мне кружку пива; я взглянул в ее
лицо. Она быстро отворотилась и отошла прочь.
Она
была так близка, она пришла ко мне с полной решимостью, в полной невинности сердца и чувств, она принесла мне свою нетронутую молодость… и я не прижал ее к своей груди, я лишил себя блаженства увидать, как ее милое
лицо расцвело бы радостью и тишиною восторга…
В тот же день вернулся я с уложенным чемоданом в город Л. и поплыл в Кёльн. Помню, пароход уже отчаливал, и я мысленно прощался с этими улицами, со всеми этими местами, которые я уже никогда не должен
был позабыть, — я увидел Ганхен. Она сидела возле берега на скамье.
Лицо ее
было бледно, но не грустно; молодой красивый парень стоял с ней рядом и, смеясь, рассказывал ей что-то; а на другой стороне Рейна маленькая моя мадонна все так же печально выглядывала из темной зелени старого ясеня.
И я не увидел их более — я не увидел Аси. Темные слухи доходили до меня о нем, но она навсегда для меня исчезла. Я даже не знаю, жива ли она. Однажды, несколько лет спустя, я мельком увидал за границей, в вагоне железной дороги, женщину,
лицо которой живо напомнило мне незабвенные черты… но я, вероятно,
был обманут случайным сходством. Ася осталась в моей памяти той самой девочкой, какою я знавал ее в лучшую пору моей жизни, какою я ее видел в последний раз, наклоненной на спинку низкого деревянного стула.
Поразительной чертой в ее
лице была необыкновенная величина выпуклых полузакрытых глаз, которые составляли странный, но приятный контраст с крошечным ротиком. Губки были сложены, а глаза смотрели так серьезно, что общее выражение ее лица было такое, от которого не ожидаешь улыбки и улыбка которого бывает тем обворожительнее.
Неточные совпадения
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно
быть так и сталося, // Да к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — //
Лицо попово строгое // Явилось на бугре…
Спустили с возу дедушку. // Солдат
был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На нем сюртук с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел по грудь // С натуги! По
лицу его // Не слезы — кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что
будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? // На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
И, сказав это, вывел Домашку к толпе. Увидели глуповцы разбитную стрельчиху и животами охнули. Стояла она перед ними, та же немытая, нечесаная, как прежде
была; стояла, и хмельная улыбка бродила по
лицу ее. И стала им эта Домашка так люба, так люба, что и сказать невозможно.
Глупову именно нужен
был"сумрак законов", то
есть такие законы, которые, с пользою занимая досуги законодателей, никакого внутреннего касательства до посторонних
лиц иметь не могут.