Неточные совпадения
Мими становилась с каждым днем все огорченнее и огорченнее и, казалось, с
тех пор, как мы все начинали вырастать большими, ни от кого и ни от чего не ожидала ничего
хорошего.
Любочка показала мне после обеда бумажку, на которой она записала все свои грехи; я нашел, что это очень хорошо, но что еще
лучше в душе своей записать все свои грехи, и что «все это не
то».
А я заметил после, что мне бывает неловко смотреть в глаза трем родам людей —
тем, которые гораздо хуже меня,
тем, которые гораздо
лучше меня, и
тем, с которыми мы не решаемся сказать друг другу вещь, которую оба знаем.
Может быть, Дубков был и
лучше, может быть, и хуже меня, но наверное уже было
то, что он очень часто лгал, не признаваясь в этом, что я заметил в нем эту слабость и, разумеется, не решался ему говорить о ней.
Вслед за
тем я, расхаживая по комнате, начал размышлять почему-то о
том, что Дубков вовсе не
хороший человек.
— Ну, а Орест и Пилад куда поедут? верно, домой беседовать о любви;
то ли дело мы, проведаем милую тетушку, —
лучше вашей кислой дружбы.
Ах, славное время было, — продолжала она, и
та же улыбка, даже
лучше той, которую я носил в воспоминании, и все
те же глаза блестели передо мною.
Слезы ее казались искренни, и мне все думалось, что она не столько плакала об моей матери, сколько о
том, что ей самой было не хорошо теперь, а когда-то, в
те времена, было гораздо
лучше.
— Да, ты не поверишь, как мне было неприятно, — говорил я в
тот же день вечером Дмитрию, желая похвастаться перед ним чувством отвращения к мысли о
том, что я наследник (мне казалось, что это чувство очень
хорошее), — как мне неприятно было нынче целых два часа пробыть у князя.
Я убежден в
том, что уже по одному
тому, что
хорошее намерение высказано, — трудно, даже большей частью невозможно, исполнить это
хорошее намерение.
— Да, она удивительная девушка, — говорил он, стыдливо краснея, но
тем с большей смелостью глядя мне в глаза, — она уж не молодая девушка, даже скорей старая, и совсем нехороша собой, но ведь что за глупость, бессмыслица — любить красоту! — я этого не могу понять, так это глупо (он говорил это, как будто только что открыл самую новую, необыкновенную истину), а такой души, сердца и правил… я уверен, не найдешь подобной девушки в нынешнем свете (не знаю, от кого перенял Дмитрий привычку говорить, что все
хорошее редко в нынешнем свете, но он любил повторять это выражение, и оно как-то шло к нему).
— Да, для меня, — сказал я, — дружба Дмитрия полезна, но я не могу ему быть полезен: он в тысячу раз
лучше меня. (Дмитрий не мог слышать
того, что я говорил, иначе я бы боялся, что он почувствует неискренность моих слов.)
Второго рода любовь — любовь самоотверженная, заключается в любви к процессу жертвования собой для любимого предмета, не обращая никакого внимания на
то, хуже или
лучше от этих жертв любимому предмету.
— Ты всегда стараешься видеть в
том, над чем другие смеются и что все презирают, — говорила Варенька своим звучным голосом и отчетливо выговаривая каждую букву, — ты именно во всем этом стараешься находить что-нибудь необыкновенно
хорошее.
— Варя, пожалуйста, читай поскорее, — сказала она, подавая ей книгу и ласково потрепав ее по руке, — я непременно хочу знать, нашел ли он ее опять. (Кажется, что в романе и речи не было о
том, чтобы кто-нибудь находил кого-нибудь.) А ты, Митя,
лучше бы завязал щеку, мой дружок, а
то свежо и опять у тебя разболятся зубы, — сказала она племяннику, несмотря на недовольный взгляд, который он бросил на нее, должно быть за
то, что она прервала логическую нить его доводов. Чтение продолжалось.
— Знаешь что, Дмитрий, — сказал я моему другу, подходя ближе к Вареньке, так чтобы она могла слышать
то, что я буду говорить, — я нахожу, что ежели бы не было комаров, и
то ничего
хорошего нет в этом месте, а уж теперь, — прибавил я, щелкнув себя по лбу и действительно раздавив комара, — это совсем плохо.
— Еще бы! и очень может, — сказал я, улыбаясь и думая в это время о
том, что было бы еще
лучше, ежели бы я женился на его сестре.
Володя уже два года был большой, влюблялся беспрестанно во всех хорошеньких женщин, которых встречал; но, несмотря на
то, что каждый день виделся с Катенькой, которая тоже уже два года как носила длинное платье и с каждым днем
хорошела, ему и в голову не приходила мысль о возможности влюбиться в нее.
В этом отношении я действовал так же, как миллионы мужеского и особенно женского пола учащихся без
хорошего учителя, без истинного призвания и без малейшего понятия о
том, что может дать искусство и как нужно приняться за него, чтобы оно дало что-нибудь.
Могу смело сказать, что я был гораздо
лучше в действительности, чем
то странное существо, которое я пытался представлять из себя; но все-таки и таким, каким я притворялся, Нехлюдовы меня полюбили и, к счастию моему, не верили, как кажется, моему притворству.
Несмотря, однако, на эту, в
то время для меня непреодолимо отталкивающую, внешность, я, предчувствуя что-то
хорошее в этих людях и завидуя
тому веселому товариществу, которое соединяло их, испытывал к ним влеченье и желал сблизиться с ними, как это ни было для меня трудно.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на
то, чтобы ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое
хорошие правила и солидность в поступках.
Городничий (робея).Извините, я, право, не виноват. На рынке у меня говядина всегда
хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди трезвые и поведения
хорошего. Я уж не знаю, откуда он берет такую. А если что не так,
то… Позвольте мне предложить вам переехать со мною на другую квартиру.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не
то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в
хорошем обществе никогда не услышишь.
Осип. Да,
хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и
то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я человек простой».
Хлестаков (рисуется).А ваши глаза
лучше, нежели важные дела… Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив
того, вы можете принесть удовольствие.