Неточные совпадения
St.-Jérôme, который, зная, что остается у нас
в доме только до окончания
моих экзаменов, приискал себе место у какого-то графа, с тех пор как-то презрительно
смотрел на наших домашних.
Я спрятал тетрадь
в стол,
посмотрел в зеркало, причесал волосы кверху, что, по
моему убеждению, давало мне задумчивый вид, и сошел
в диванную, где уже стоял накрытый стол с образом и горевшими восковыми свечами. Папа
в одно время со мною вошел из другой двери. Духовник, седой монах с строгим старческим лицом, благословил папа. Пала поцеловал его небольшую широкую сухую руку; я сделал то же.
Но что обо мне могли думать монахи, которые, друг за другом выходя из церкви, все глядели на меня? Я был ни большой, ни ребенок; лицо
мое было не умыто, волосы не причесаны, платье
в пуху, сапоги не чищены и еще
в грязи. К какому разряду людей относили меня мысленно монахи, глядевшие на меня? А они
смотрели на меня внимательно. Однако я все-таки шел по направлению, указанному мне молодым монахом.
В последнее время я уже начинал наблюдать и обсуживать характер
моего друга, но дружба наша вследствие этого нисколько не изменилась: она еще была так молода и сильна, что, с какой бы стороны я ни
смотрел на Дмитрия, я не мог не видеть его совершенством.
Несмотря на все
мое уважение, во все время нашего с ним знакомства, мне, бог знает отчего, бывало тяжело и неловко
смотреть ему
в глаза.
Я начинал понимать,
в чем было дело, и хотел тоже рассказать смешное, но все робко
смотрели или старались не
смотреть на меня
в то время, как я говорил, и анекдот
мой не вышел.
Может быть, я бросился бы догонять его и наговорил бы ему еще грубостей, но
в это время тот самый лакей, который присутствовал при
моей истории с Колпиковым, подал мне шинель, и я тотчас же успокоился, притворяясь только перед Дмитрием рассерженным настолько, насколько это было необходимо, чтоб мгновенное успокоение не показалось странным. На другой день мы с Дубковым встретились у Володи, не поминали об этой истории, но остались на «вы», и
смотреть друг другу
в глаза стало нам еще труднее.
— Прощайте, monsieur Irteneff, — сказала мне Ивина, вдруг как-то гордо кивнув головой и так же, как сын,
посмотрев мне
в брови. Я поклонился еще раз и ей, и ее мужу, и опять на старого Ивина
мой поклон подействовал так же, как ежели бы открыли или закрыли окошко. Студент Ивин проводил меня, однако, до двери и дорогой рассказал, что он переходит
в Петербургский университет, потому что отец его получил там место (он назвал мне какое-то очень важное место).
Любовь Сергеевна, как друг
моего друга (я полагал), должна была сейчас же сказать мне что-нибудь очень дружеское и задушевное, и она даже
смотрела на меня довольно долго молча, как будто
в нерешимости — не будет ли уж слишком дружески то, что она намерена сказать мне; но она прервала это молчание только для того, чтобы спросить меня,
в каком я факультете.
Раз я страстно влюбился
в очень полную даму, которая ездила при мне
в манеже Фрейтага, вследствие чего каждый вторник и пятницу — дни,
в которые она ездила, — я приходил
в манеж
смотреть на нее, но всякий раз так боялся, что она меня увидит, и потому так далеко всегда становился от нее и бежал так скоро с того места, где она должна была пройти, так небрежно отворачивался, когда она взглядывала
в мою сторону, что я даже не рассмотрел хорошенько ее лица и до сих пор не знаю, была ли она точно хороша собой или нет.
—
Посмотрим, как вы, — сказал Иленька, который, с тех пор как поступил
в университет, совершенно взбунтовался против
моего влияния, не улыбался, когда я говорил с ним, и был дурно расположен ко мне.
Дядя весь вскинулся, вытянулся, прикрыл глаза и заиграл медленнее; Цыганок на минуту остановился и, подскочив, пошел вприсядку кругом бабушки, а она плыла по полу бесшумно, как по воздуху, разводя руками, подняв брови, глядя куда-то вдаль темными глазами. Мне она показалась смешной, я фыркнул; мастер строго погрозил мне пальцем, и все взрослые
посмотрели в мою сторону неодобрительно.
Неточные совпадения
Стародум(распечатав и
смотря на подпись). Граф Честан. А! (Начиная читать, показывает вид, что глаза разобрать не могут.) Софьюшка! Очки
мои на столе,
в книге.
Вот
в чем дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы все делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно ль,
мой батюшка, взять на себя труд и
посмотреть, как он у нас выучен?
Скотинин.
Смотри ж, не отпирайся, чтоб я
в сердцах с одного разу не вышиб из тебя духу. Тут уж руки не подставишь.
Мой грех. Виноват Богу и государю.
Смотри, не клепли ж и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
— Я, знаете,
мой почтеннейший, люблю иногда… Хорошо иногда
посмотреть, как они… как
в природе ликованье этакое бывает…
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная сестра? Вы не
смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились на нее, все те, которые хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была
в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня
мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.