Неточные совпадения
Люди, любящие так, никогда не верят взаимности (потому что еще достойнее жертвовать собою для того, кто меня не понимает), всегда бывают болезненны, что тоже увеличивает заслугу жертв;
большей частью постоянны, потому что им тяжело бы было потерять заслугу тех жертв, которые они сделали любимому
предмету; всегда готовы умереть для того, чтоб доказать ему или ей всю свою преданность, но пренебрегают мелкими ежедневными доказательствами любви, в которых не нужно особенных порывов самоотвержения.
Люди, которые любят так, любят всегда на всю жизнь, потому что чем
больше они любят, тем
больше узнают любимый
предмет и тем легче им любить, то есть удовлетворять его желания.
Они ищут взаимности, охотно даже обманывая себя, верят в нее и счастливы, если имеют ее; но любят всё так же даже и в противном случае и не только желают счастия для любимого
предмета, но всеми теми моральными и материальными,
большими и мелкими средствами, которые находятся в их власти, постоянно стараются доставить его.
Я боялся
больше всего на свете того, чтобы мой
предмет не узнал о моей любви и даже о моем существовании.
Мне же, напротив, в этом чувстве
больше всего доставляла удовольствие мысль, что любовь наша так чиста, что, несмотря на то, что
предмет ее одно и то же прелестное существо, мы остаемся дружны и готовы, ежели встретится необходимость, жертвовать собой друг для друга.
Товарищи же
больше молчали или скромно разговаривали о профессорах, науках, экзаменах, вообще серьезных и неинтересных
предметах.
Вследствие этих и многих других беспрестанных жертв в обращении папа с его женою в последние месяцы этой зимы, в которые он много проигрывал и оттого был
большей частью не в духе, стало уже заметно перемежающееся чувство тихой ненависти, того сдержанного отвращения к
предмету привязанности, которое выражается бессознательным стремлением делать все возможные мелкие моральные неприятности этому
предмету.
В это время я наткнулся на что-то большое, громоздкое. Потеряв равновесие, я упал поперек какого-то
большого предмета. Я стал подыматься и руками ощупывать длинный ящик в виде корыта, сверху забитый досками.
— Какая чудная погода! — сказал он. — Какой воздух! Чувствуешь? Я, Лиза, очень счастлив… даже очень. Счастье мое так велико, что я даже боюсь, чтобы оно не рухнуло. Рушатся, обыкновенно,
большие предметы… А знаешь ли, Лиза? Несмотря на всё мое счастье, я все-таки не абсолютно… покоен… Меня мучает одна неотвязчивая мысль… Ужасно мучает. Она мне не дает покоя ни днем, ни ночью…
Неточные совпадения
— Ты бы, батька, побольше богу молился да поменьше с попадьей проклажался! — в упор последовал ответ, и затем разговор по этому
предмету больше не возобновлялся.
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные тайны человека, которого я никогда не знал. Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на
большой дороге; следовательно, не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого
предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
Андрей Иванович подумал, что это должен быть какой-нибудь любознательный ученый-профессор, который ездит по России затем, чтобы собирать какие-нибудь растения или даже
предметы ископаемые. Он изъявил ему всякую готовность споспешествовать; предложил своих мастеров, колесников и кузнецов для поправки брички; просил расположиться у него как в собственном доме; усадил обходительного гостя в
большие вольтеровские <кресла> и приготовился слушать его рассказ, без сомнения, об ученых
предметах и естественных.
Я и в университете был, и слушал лекции по всем частям, а искусству и порядку жить не только не выучился, а еще как бы
больше выучился искусству побольше издерживать деньги на всякие новые утонченности да комфорты,
больше познакомился с такими
предметами, на которые нужны деньги.
Из мрака, который сперва скрывал все
предметы в окне, показывались понемногу: напротив — давно знакомая лавочка, с фонарем, наискось —
большой дом с двумя внизу освещенными окнами, посредине улицы — какой-нибудь ванька с двумя седоками или пустая коляска, шагом возвращающаяся домой; но вот к крыльцу подъехала карета, и я, в полной уверенности, что это Ивины, которые обещались приехать рано, бегу встречать их в переднюю.