Неточные совпадения
Прежде скажу о
тех сведениях, которые я получил об
истории вопроса о непротивлении злу; потом о
тех суждениях об этом вопросе, которые были высказаны как духовными, т. е. исповедующими христианскую религию, критиками, так и светскими, т. е. не исповедующими христианскую религию; и, наконец,
те выводы, к которым я был приведен и
теми и другими, и историческими событиями последнего времени.
История человечества наполнена доказательствами
того, что физическое насилие не содействует нравственному возрождению, и что греховные наклонности человека могут быть подавлены лишь любовью, что зло может быть уничтожено только добром, что не должно надеяться на силу руки, чтоб защищать себя от зла, что настоящая безопасность для людей находится в доброте, долготерпении и милосердии, что лишь кроткие наследуют землю, а поднявшие меч от меча погибнут.
Не имея возможности достать самое сочинение, я постарался познакомиться с
тем, что известно о Хельчицком, и такие сведения я получил из немецкой книги, присланной мне
тем же пражским профессором, и из
истории чешской литературы Пыпина.
Вопросы поставлены ясно и прямо, и, казалось, надобно ясно и прямо ответить на них. Но во всех критиках на мою книгу ничего подобного не было сделано, точно так же как не было сделано и по отношению всех
тех обличений церковных учителей в отступлении их от закона Христа, которыми со времен Константина полна
история.
Иностранные светские критики тонким манером, не оскорбляя меня, старались дать почувствовать, что суждения мои о
том, что человечество может руководиться таким наивным учением, как нагорная проповедь, происходит отчасти от моего невежества, незнания
истории, незнания всех
тех тщетных попыток осуществления в жизни принципов нагорной проповеди, которые были делаемы в
истории и ни к чему не привели, отчасти от непонимания всего значения
той высокой культуры, на которой со своими крупповскими пушками, бездымным порохом, колонизацией Африки, управлением Ирландии, парламентом, журналистикой, стачками, конституцией и Эйфелевой башней стоит теперь европейское человечество.
Всякая так называемая ересь, признавая истиной
то, что она исповедует, может точно так же найти в
истории церквей последовательное выяснение
того, что она исповедует, употребить для себя все аргументы Пресансе и называть только свое исповедание истинно христианским, что и делали и делают все ереси.
«Хотя и справедливо
то, что среди так называемых еретиков были грехи и заблуждения, но не менее справедливо и очевидно из бесчисленных приводимых здесь примеров (т. е. в
истории церкви и ереси) и
то, говорит он далее, что нет и не было ни одного искреннего и совестливого человека с некоторым значением, который бы из зависти или других причин не был бы погублен церковниками».
Как ни странно это кажется, церкви, как церкви, всегда были и не могут не быть учреждениями не только чуждыми, но прямо враждебными учению Христа. Недаром Вольтер (Voltaire) называл ее l’infame (бесчестная); недаром все или почти все христианские так называемые секты признавали и признают церковь
той блудницей, о которой пророчествует апокалипсис; недаром
история церкви есть
история величайших жестокостей и ужасов.
В самом деле, ведь стоит только вдуматься в положение каждого взрослого, не только образованного, но самого простого человека нашего времени, набравшегося носящихся в воздухе понятий о геологии, физике, химии, космографии,
истории, когда он в первый раз сознательно отнесется к
тем, в детстве внушенным ему и поддерживаемым церквами, верованиям о
том, что бог сотворил мир в шесть дней; свет прежде солнца, что Ной засунул всех зверей в свой ковчег и т. п.; что Иисус есть тоже бог-сын, который творил всё до времени; что этот бог сошел на землю за грех Адама; что он воскрес, вознесся и сидит одесную отца и придет на облаках судить мир и т. п.
В-3-х, конгресс выразил желание, чтобы все учителя
истории обращали внимание юношества на страшное зло, которое война всегда причиняла человечеству, и на
то обстоятельство, что в большинстве случаев войны возникали вследствие весьма незначительных причин.
Но
история показывает, что от Кесаря и до Наполеона,
того и другого, и Бисмарка правительство есть по существу своему всегда сила, нарушающая справедливость, как оно и не может быть иначе.
Вся
история учит нас, что
то сделано этим, что нужна кровь, чтобы ускорить и закрепить единение народов.
Но вся
история учит нас
тому, что нельзя упразднить этих законов до
тех пор, пока останется на земле двое людей, хлеб, деньги и между ними женщина.
Смысл
тот, что
история, природа человека и бог показывают нам, что, пока будут два человека и между ними хлеб, деньги и женщина, — будет война.
То есть, что никакой прогресс не приведет людей к
тому, чтобы они сдвинулись с дикого понимания жизни, при котором без драки невозможно разделить хлеб, деньги (очень хороши тут деньги) и женщину.
Вся языческая
история человечества состоит только из
тех событий, посредством которых более злые захватывали власть над менее злыми и, захватив ее, жестокостями и хитростями поддерживали ее и, выставляя себя блюстителями справедливости, защитниками добрых от злых, властвовали над добрыми.
Люди же, пользующиеся преимуществами, произведенными давнишними насилиями, часто забывают и любят забывать
то, как приобретены эти преимущества. А между
тем стоит только вспомнить
историю, не
историю успехов разных династий властителей, а настоящую
историю,
историю угнетения малым числом людей большинства, для
того чтобы увидать, что основы всех преимуществ богатых над бедными все произошли ни от чего другого, как от розог, тюрем, каторг, убийств.
Неточные совпадения
Скотинин. Митрофан по мне. Я сам без
того глаз не сведу, чтоб выборный не рассказывал мне
историй. Мастер, собачий сын, откуда что берется!
Г-жа Простакова.
То, мой батюшка, он еще сызмала к
историям охотник.
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в
то время аскетизма; но, с другой стороны,
история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с первого взгляда.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по
тому, что оно соответствовало первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее время в его
истории.
Строился новый город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было в
то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою
историю…