Шаховской, заведовавший в семидесятых годах дуйскою каторгой, высказывает мнение, которое
следовало бы теперешним администраторам принять и
к сведению и
к руководству: «Вознаграждение каторжных за работы дает хотя какую-нибудь собственность арестанту, а всякая собственность прикрепляет его
к месту; вознаграждение позволяет арестантам по взаимном соглашении улучшать свою пищу, держать в большей чистоте одежду и помещение, а всякая привычка
к удобствам производит тем большее страдание в лишении их, чем удобств этих более; совершенное же отсутствие последних и всегда угрюмая, неприветливая обстановка вырабатывает в арестантах такое равнодушие
к жизни, а тем более
к наказаниям, что часто, когда число наказываемых доходило до 80 % наличного состава, приходилось отчаиваться в победе розог над теми пустыми природными потребностями человека, ради выполнения которых он ложится под розги; вознаграждение каторжных, образуя между ними некоторую самостоятельность, устраняет растрату одежды, помогает домообзаводству и значительно уменьшает затраты казны в отношении прикрепления их
к земле по
выходе на поселение».
Некоторое время она надеялась, что вопрос о
выходе замуж за Балалайкина разбудит в нем инстинкт полководца, но,
к удивлению, при этом известии он только языком щелкнул и спросил, на сколько персон
следует готовить свадебный обед.
— Нет, — сказал мне пастор, с которым я вступил в разговор при его
выходе из кирки: — нет, они этого еще не делали, и им пока не в чем раскаиваться. Но мои прихожане живут в тесном соседстве и в беспрестанном общении с русскими, у которых это делается, — я видел вред такого ужасного поведения со стороны русских родителей и счел долгом предупредить своих слушателей, чтобы они не научились
следовать примеру своих русских соседей. Мои прихожане плакали от сожаления
к чужим детям.