Евгений Михайлович разорвал толстый конверт и не верил
своим глазам: сторублевые бумажки. Четыре. Что это? И тут же безграмотное письмо Евгению Михайловичу: «По Евангелию говорится, делай добро за зло. Вы мине много зла исделали с купоном и мужичка я дюже обидел, а я вот тебя жилею. На, возьми 4 екатеринки и помни своего дворника Василья».
Неточные совпадения
— Это, брат, последнее дело, — сказал Махин, когда Митя рассказал ему
свое горе, показал купон и пятьдесят копеек и сказал, что ему нужно девять рублей. — Можно и часы заложить, а можно и лучше, — сказал Махин, подмигивая одним
глазом.
Полная, белая, румяная, красивая, с блестящими черными
глазами и большой черной косой, она вызывала в мужчинах чувства, которых она не хотела, да и не могла разделять, — так она была вся поглощена
своей агитационной, разговорной деятельностью.
Министр принимал в
свой обыкновенный час. Он обошел трех просителей, принял губернатора и подошел к черноглазой, красивой, молодой женщине в черном, стоявшей с бумагой в левой руке. Ласково-похотливый огонек загорелся в
глазах министра при виде красивой просительницы, но, вспомнив
свое положение, министр сделал серьезное лицо.
И ему становилось страшно, и он закрывал
глаза и мотал
своей волосатой головой, чтоб вытряхнуть из нее эти мысли и воспоминания.
Степан рассказывал про все
свои убийства, нахмурив брови и устремив
глаза в одну точку, самым простым, деловитым тоном, стараясь вспомнить все подробности: «Вышел он, — рассказывал Степан про первое убийство, — босой, стал в дверях, я его, значит, долбанул раз, он и захрипел, я тогда сейчас взялся за бабу» и т. д.
В общей камере он жил среди двадцати человек, как будто был один, никого не видел, ни с кем не говорил и всё так же мучался. Особенно тяжело ему было, когда все спали, а он не спал и попрежнему видел ее, слышал ее голос, потом опять являлись черные с
своими страшными
глазами и дразнили его.
Лиза молчала, краснела и потела, но, когда он кончил, она с слезами, стоящими в
глазах, начала говорить, сначала робко, о том, что Христос сказал: «оставь отца и мать и иди за мной», потом, всё больше и больше одушевляясь, высказала всё то
свое представление о том, как она понимала христианство.
Тысячу бы рублей в ту минуту я дал, своих собственных, чтобы только на вас в
свои глаза посмотреть: как вы тогда сто шагов с мещанинишкой рядом шли, после того как он вам «убийцу» в глаза сказал, и ничего у него, целых сто шагов, спросить не посмели!..
Кабанова. Поверила бы я тебе, мой друг, кабы
своими глазами не видала да своими ушами не слыхала, каково теперь стало почтение родителям от детей-то! Хоть бы то-то помнили, сколько матери болезней от детей переносят.
Неточные совпадения
Да сказать Держиморде, чтобы не слишком давал воли кулакам
своим; он, для порядка, всем ставит фонари под
глазами — и правому и виноватому.
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый
глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права
свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб пустяков не думала, // Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
Помещик так растрогался, // Что правый
глаз заплаканный // Ему платочком вытерла // Сноха с косой распущенной // И чмокнула старинушку // В здоровый этот
глаз. // «Вот! — молвил он торжественно // Сынам
своим наследникам // И молодым снохам. — // Желал бы я, чтоб видели // Шуты, врали столичные, // Что обзывают дикими // Крепостниками нас, // Чтоб видели, чтоб слышали…»
Гремит на Волге музыка. // Поют и пляшут девицы — // Ну, словом, пир горой! // К девицам присоседиться // Хотел старик, встал на ноги // И чуть не полетел! // Сын поддержал родителя. // Старик стоял: притопывал, // Присвистывал, прищелкивал, // А
глаз свое выделывал — // Вертелся колесом!
И рассказали странники, // Как встретились нечаянно, // Как подрались, заспоривши, // Как дали
свой зарок // И как потом шаталися, // Искали по губерниям // Подтянутой, Подстреленной, // Кому живется счастливо. // Вольготно на Руси? // Влас слушал — и рассказчиков //
Глазами мерял: — Вижу я, // Вы тоже люди странные! — // Сказал он наконец. — // Чудим и мы достаточно. // А вы — и нас чудней! —