«Да, я сделаю так, как подобает моему званию»,
говорил себе отец Михаил, думая, что он, совершенно забыв недоброжелательство к себе отца, имеет в виду только благо и спасение юноши.
Министр был по душе добрый человек и очень жалел эту здоровую, красивую казачку, но он
говорил себе, что на нем лежат тяжелые государственные обязанности, которые он исполняет, как они ни трудны ему. И когда его бывший товарищ, камергер, знакомый Тюриных, встретился с ним на придворном бале и стал просить его за Тюрина и Турчанинову, министр пожал плечами, так что сморщилась красная лента на белом жилете, и сказал...
Неточные совпадения
— Я считаю недостойным
себя говорить с таким господином, как вы, — проговорил отец Михаил, оскорбленный последними словами Смоковникова в особенности потому, что он знал, что они справедливы. Он прошел полный курс духовной академии и потому давно уже не верил в то, что исповедывал и проповедывал, а верил только в то, что все люди должны принуждать
себя верить в то, во что он принуждал
себя верить.
Архиерей посадил Мисаила с
собой и стал
говорить о том, какие новости проявились в его епархии.
Лежа в канаве, Степан не переставая видел перед
собой кроткое, худое, испуганное лицо Марии Семеновны и слышал ее голос: «Разве можно?»,
говорил ее особенный, ее шепелявящий жалостный голос.
И на минутку он освобождался от воспоминаний, но на место их являлся ему сначала один, другой черный, и за другим шли еще другие черные с красными глазами и делали рожи, и все
говорили одно: «с ней покончил — и с
собой покончи, а то не дадим покоя».
И так до трех раз он спросил ее. Но она всё-таки ничего не сказала. И он проснулся. С тех пор ему легче стало, и он как бы очнулся, оглянулся вокруг
себя и в первый раз стал сближаться и
говорить с своими товарищами по камере.
Насмехались же вместе с ними и начальники,
говоря: «Других спасал, пусть спасет
себя самого, если он Христос, избранник Божий».
Также и воины ругались над ним, подходя и поднося ему уксус и
говоря: «Если ты царь иудейский, спаси
себя самого».
Один из повешенных злодеев злословил его и
говорил: «Если ты Христос, спаси
себя и нас».
И потому, допрашивая его, он беспрестанно подбадривал
себя и подстегивал, чтобы не смущаться и не путаться. Поражало его то, что Степан
говорил про свои дела, как про что-то давно прошедшее, совершенное не им, а каким-то другим человеком.
У ней были теперь две ближайшие цели: первая обратить Махина или, скорее, как она
говорила это
себе, вернуть к
себе, к своей доброй, прекрасной натуре.
— Не то что закричать или что, —
говорил он, — а вот на, режь. Не меня, мол,
себя пожалей.
— Нет, это удивительно, —
говорил Евгений Михайлович,
говорил и жене и сам
себе. И когда вспоминал об этом или
говорил об этом жене, слезы выступали у него на глаза, и на душе было радостно.
Анна Андреевна. Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да и то так уж, лишь бы только. «А, —
говорит себе, — дай уж посмотрю на нее!»
Я
говорила себе часто: сделаю, что он будет дорожить жизнью… сначала для меня, а потом и для жизни, будет уважать, сначала опять меня, а потом и другое в жизни, будет верить… мне, а потом…
Меня самого оскорбляли, и больно, — я уходил оскорбленный и потом вдруг
говорил себе: «Э, я низок, а все-таки у меня „идея“, и они не знают об этом».
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и
говорить про губернаторов…
Анна Андреевна. Вот хорошо! а у меня глаза разве не темные? самые темные. Какой вздор
говорит! Как же не темные, когда я и гадаю про
себя всегда на трефовую даму?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про
себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
«Ах, боже мой!» — думаю
себе и так обрадовалась, что
говорю мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!» «Ну, — думаю
себе, — слава богу!» И
говорю ему: «Я так восхищена, что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне…» «Ах, боже мой! — думаю
себе.
Городничий. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того, что они
говорят. Они сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам, будто бы я ее высек; она врет, ей-богу врет. Она сама
себя высекла.