Неточные совпадения
Льдом нельзя греть, а водой и
паром можно греть. Водой можно вот как греть: провести в
холодный дом воду. Когда вода замерзнет, так лед выносить вон; опять замерзнет, — опять выносить вон. И в доме все будет теплее, и так станет тепло, что вода не станет уж мерзнуть. Отчего это так будет? — Оттого, что как вода замерзнет, так она выпустит из себя лишнее тепло в воздух, и до тех пор будет выпускать, пока воздух согреется, и вода перестанет мерзнуть.
Паром греют вот как: напустят
пару в
холодный дом.
Пар станет охолаживаться, каплями потечет книзу и станет водой. Воду эту выносят, и в доме становится тепло.
Когда из воды делается лед, а из
пара делается вода, то в воздух выходит тепло из воды и из
пара — и воздух становится теплее. А когда из льда делается вода, а из воды делается
пар, то тепло из воздуха выходит в воду и в
пар — и воздух становится
холоднее.
От этого бывает
холоднее, когда идет дождь, и теплее, когда собирается дождь. Когда идет дождь, то вода сохнет, испаряется и забирает в себя тепло. А когда собирается дождь, то в воздухе ходят
пары и охлаждаются в тучи: от них-то и тепло.
Когда замерзает лед, то делается то же самое. Летит снежинка — в ней не видать никакой фигуры; но как только она сядет на что-нибудь темное и
холодное, на сукно, на мех, в ней можно разобрать фигуру: увидишь звездочку или шестиугольную дощечку. На окнах
пар примерзает не как попало, а как он станет примерзать, так сейчас сложится в звездочку.
Помню, как он, бывало, влезал к нам в волчьей шубе, внося с собою целое облако
холодного пара, и обыкновенно сейчас же опять заводил страшные рассказы.
Теперь они вдвоем метались по узкой полынье, охваченные
холодным паром, а кругом на них смотрели вот такие же сумрачные и безучастно холодные горы.
Неточные совпадения
Винные
пары оседают на
холодном днище верхнего котла и по особому приемнику выходят наружу.
В одно ясное,
холодное утро (из тех, какими богата наша русская осень) Иван Петрович Берестов выехал прогуляться верхом, на всякий случай взяв с собою
пары три борзых, стремянного и нескольких дворовых мальчишек с трещотками.
Где он проходил, везде шум голосов замирал и точно сами собой снимались шляпы с голов. Почти все рабочие ходили на фабрике в пеньковых прядениках вместо сапог, а мастера, стоявшие у молота или у прокатных станов, — в кожаных передниках, «защитках». У каждого на руке болталась
пара кожаных вачег, без которых и к
холодному железу не подступишься.
И точно:
холодный ветер пронизывает нас насквозь, и мы пожимаемся, несмотря на то, что небо безоблачно и солнце заливает блеском окрестные пеньки и побелевшую прошлогоднюю отаву, сквозь которую чуть-чуть пробиваются тощие свежие травинки. Вот вам и радошный май. Прежде в это время скотина была уж сыта в поле, леса стонали птичьим гомоном, воздух был тих, влажен и нагрет. Выйдешь, бывало, на балкон — так и обдает тебя душистым
паром распустившейся березы или смолистым запахом сосны и ели.
Я — как машина, пущенная на слишком большое число оборотов; подшипники накалились, еще минута — закапает расплавленный металл, и все — в ничто. Скорее —
холодной воды, логики. Я лью ведрами, но логика шипит на горячих подшипниках и расплывается в воздухе неуловимым белым
паром.