Неточные совпадения
Катя была старый друг дома, гувернантка, вынянчившая всех нас, и которую я помнила и
любила с
тех пор, как себя помнила.
— Ну и слава богу! — сказала мне раз Катя, когда я как тень, без дела, без мысли, без желаний, ходила из угла в угол, — Сергей Михайлыч приехал, присылал спросить о нас и хотел быть к обеду. Ты встряхнись, моя Машечка, — прибавила она, — а
то что он о тебе подумает? Он так вас
любил всех.
Кроме
того, что его приезд изменял наши планы и давал возможность уехать из деревни, я с детства привыкла
любить и уважать его, и Катя, советуя мне встряхнуться, угадала, что изо всех знакомых мне бы больнее всего было перед Сергеем Михайлычем показаться в невыгодном свете.
Кроме
того, что я, как и все в доме, начиная от Кати и Сони, его крестницы, до последнего кучера,
любили его по привычке, он для меня имел особое значение по одному слову, сказанному при мне мамашей.
Он расспрашивал меня тоже про
то, что я
люблю, что читаю, что намерена делать, и давал советы.
— Оттого, что я
люблю сидеть, — засмеялся он. — Нет, Катерина Карловна, нам с вами уж не жениться. На меня уж давно все перестали смотреть, как на человека, которого женить можно. А я сам и подавно, и с
тех пор мне так хорошо стало, право.
Души же моей он не знал; потому что
любил ее, потому что в
то самое время она росла и развивалась, и тут-то я могла обманывать и обманывала его.
И удивительно, мне подумалось, каким необыкновенным чутьем угадывала я тогда все
то, что хорошо и что надо бы
любить; хотя я тогда еще решительно не знала, что хорошо и что надо
любить.
Даже Катя, которую я знала и
любила, как себя, и
та изменилась в моих глазах.
Увидав, что Катя спит, он закусил губу, закрыл глаза и пошел на цыпочках; я сейчас заметила, что он находился в
том особенном настроении беспричинной веселости, которое я ужасно
любила в нем и которое мы называли диким восторгом.
— Отлично! этот народ везде отличный. Чем больше его знаешь,
тем больше
любишь.
Катя говорила о
том, как легче мужчине
любить и выражать любовь, чем женщине.
— Этого я не знаю, — отвечал он, — у каждого человека есть свои слова. А есть чувство, так оно выразится. Когда я читаю романы, мне всегда представляется, какое должно быть озадаченное лицо у поручика Стрельского или у Альфреда, когда он скажет: «Я
люблю тебя, Элеонора!» — и думает, что вдруг произойдет необыкновенное; и ничего не происходит ни у ней, ни у него, —
те же самые глаза и нос, и все
то же самое.
Он сказал; «Вы не боитесь?» — а я слышала, что он говорил: «
Люблю тебя, милая девушка!» —
Люблю!
люблю! — твердил его взгляд, его рука; и свет, и тень, и воздух, и все твердило
то же самое.
Но я думала теперь о нем совсем не так, как в
ту ночь, когда в первый раз узнала, что
люблю его, я думала о нем — как о себе, невольно присоединяя его к каждой мысли о своем будущем.
— Послушайте, — сказала я, — вы знаете, какой день нынче для меня. По многому этот день очень важен. Ежели я вас спрашиваю,
то не для
того, чтобы показать участие (вы знаете, что я привыкла к вам и
люблю вас), я спрашиваю потому, что мне нужно знать. Зачем вы едете?
— Нет, я всегда только желала и
любила эту тихую семейную жизнь, — сказала я. — И вы только говорите
то самое, что я думала.
— Да, вы еще были дитя, — продолжал он, глядя в мои глаза, — я целовал тогда эти глаза и
любил их только за
то, что они на него похожи, и не думал, что они будут за себя так дороги мне. Я звал вас Машею тогда.
Мне мало было
любить после
того, как я испытала счастье полюбить его.
Мысль, что я могу спастись от тоски, только переехав в город, невольно приходила мне в голову; и вместе с
тем оторвать его от всего, что он
любил, для себя — мне было совестно и жалко.
Любовь к мужу сделалась спокойнее, и мне здесь никогда не приходила мысль о
том, не меньше ли он
любит меня?
Я так была отуманена этою, внезапно возбужденною, как мне казалось, любовью ко мне во всех посторонних, этим воздухом изящества, удовольствий и новизны, которым я дышала здесь в первый раз, так вдруг исчезло здесь его, подавлявшее меня, моральное влияние, так приятно мне было в этом мире не только сравняться с ним, но стать выше его, и за
то любить его еще больше и самостоятельнее, чем прежде, что я не могла понять, что неприятного он мог видеть для меня в светской жизни.
«Постой! — часто думала я, отыскивая глазами в конце залы его незамеченную, иногда скучающую фигуру, — постой! — думала я, — приедем домой, и ты поймешь и увидишь, для кого я старалась быть хороша и блестяща и чтó я
люблю из всего
того, что окружает меня нынешний вечер».
Я не отвечала. Мне было досадно, что он прячется от меня, не хочет оставаться
тем, каким я
любила его.
В первый раз еще я слышала от него такие ожесточенно-насмешливые слова. И насмешка его не пристыдила, а оскорбила меня, и ожесточение не испугало меня, а сообщилось мне. Он ли, всегда боявшийся фразы в наших отношениях, всегда искренний и простой, говорил это? И за что? За
то, что точно я хотела пожертвовать ему удовольствием, в котором не могла видеть ничего дурного, и за
то, что за минуту перед этим я так понимала и
любила его. Роли наши переменились, он — избегал прямых и простых слов, а я искала их.
Мне было тогда двадцать один год, состояние наше, я думала, было в цветущем положении, от семейной жизни я не требовала ничего сверх
того, что она мне давала; все, кого я знала, мне казалось,
любили меня; здоровье мое было хорошо, туалеты мои были лучшие на водах, я знала, что я была хороша, погода была прекрасна, какая-то атмосфера красоты и изящества окружала меня, и мне было очень весело.
Ты отнял от меня свое доверие, любовь, уважение даже; потому что я не поверю, что ты меня
любишь теперь, после
того, что было прежде.
— Не знаю, в чем ты упрекаешь меня, — начал он, — ежели в
том, что я уже не так
любил тебя, как прежде…
Я не разрушил ее, а разрушил только
то, что мучило меня, успокоился и все-таки
люблю, но другою любовью.
Неточные совпадения
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не
любишь пропускать
того, что плывет в руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «
то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Хлестаков. Я
люблю поесть. Ведь на
то живешь, чтобы срывать цветы удовольствия. Как называлась эта рыба?
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому не учите, это я делаю не
то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть
люблю узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность какая… лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я
люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
— // Я знал Ермилу, Гирина, // Попал я в
ту губернию // Назад
тому лет пять // (Я в жизни много странствовал, // Преосвященный наш // Переводить священников //
Любил)…