Неточные совпадения
Не верьте чувству, которое удерживает вас на пороге залы, — это дурное чувство, — идите вперед, не стыдитесь того, что вы
как будто пришли смотретьна страдальцев, не стыдитесь подойти и поговорить с ними: несчастные любят
видеть человеческое сочувствующее лицо, любят рассказать про свои страдания и услышать слова любви и участия.
Немного далее вы
видите старого солдата, который переменяет белье. Лицо и тело его какого-то коричневого цвета и худы,
как скелет. Руки у него совсем нет: она вылущена в плече. Он сидит бодро, он поправился; но по мертвому, тусклому взгляду, по ужасной худобе и морщинам лица вы
видите, что это существо, уже выстрадавшее лучшую часть своей жизни.
Вы
увидите там докторов с окровавленными по локти руками и бледными, угрюмыми физиономиями, занятых около койки, на которой, с открытыми глазами и говоря,
как в бреду, бессмысленные, иногда простые и трогательные слова, лежит раненый, под влиянием хлороформа.
Вы
увидите,
как острый кривой нож входит в белое здоровое тело;
увидите,
как с ужасным, раздирающим криком и проклятиями раненый вдруг приходит в чувство;
увидите,
как фельдшер бросит в угол отрезанную руку;
увидите,
как на носилках лежит, в той же комнате, другой раненый и, глядя на операцию товарища, корчится и стонет не столько от физической боли, сколько от моральных страданий ожидания, —
увидите ужасные, потрясающие душу зрелища;
увидите войну не в правильном, красивом и блестящем строе, с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами, а
увидите войну в настоящем ее выражении — в крови, в страданиях, в смерти…
Одного я боюсь, что под влиянием жужжания пуль, высовываясь из амбразуры, чтобы посмотреть неприятеля, вы ничего не
увидите, а ежели
увидите, то очень удивитесь, что этот белый каменистый вал, который так близко от вас и на котором вспыхивают белые дымки, этот-то белый вал и есть неприятель — он,
как говорят солдаты и матросы.
Я
видел,
как полковому командиру понравилось, когда я сказал, что позвольте мне итти, ежели поручик Непшитшетский болен.
— Да уж ежели бы еще этого не было, — сказал всем недовольный, старый подполковник, — просто было бы невыносимо это постоянное ожидание чего-то…
видеть,
как каждый день бьют, бьют — и всё нет конца, ежели при этом бы жить в грязи и не было удобств.
— Тебе я могу рассказать —
видишь ли — ведь ты был на бастионах? (Гальцин сделал знак согласия, хотя он был только раз на одном 4-м бастионе). Так против нашего люнета была траншея, — и Калугин,
как человек неспецияльный, хотя и считавший свои военные суждения весьма верными, начал, немного запутанно и перевирая фортификационные выражения, рассказывать положение наших и неприятельских работ и план предполагавшегося дела.
—
Как же, я сам его
видел.
— Il fallait voir dans quel état je l’ai rencontré hier sous le feu, [Надо было
видеть, в
каком состоянии я его встретил вчера под огнем,] улыбнувшись сказал Калугин в то время,
как они сходились.
— C’est ça, m-r, c’est lui. Oh que je voudrais le voir ce cher comte. Si vous le voyez, je vous pris bien de lui faire mes compliments. — Capitaine Latour, [ — Я знал одного Сазонова, — говорит кавалерист, — но он, насколько я знаю, не граф, небольшого роста брюнет, приблизительно вашего возраста. — Это так, это он. О,
как я хотел бы
видеть этого милого графа. Если вы его
увидите, очень прошу передать ему мой привет. — Капитан Латур,] — говорит он, кланяясь.
Он действительно бы был героем, ежели бы из П. попал прямо на бастионы, а теперь еще много ему надо было пройти моральных страданий, чтобы сделаться тем спокойным, терпеливым человеком в труде и опасности,
каким мы привыкли
видеть русского офицера. Но энтузиазм уже трудно бы было воскресить в нем.
Когда они вышли на крыльцо, меньшой всё спрашивал у брата: «ну, что ты,
как, расскажи», и всё говорил,
как он рад его
видеть, но сам ничего не рассказывал.
— Ничего, только скупая шельма такая, что ужас! Ведь он малым числом имеет 300 рублей в месяц! а живет
как свинья, ведь ты
видел. А комисионера этого я
видеть не могу, я его побью когда-нибудь. Ведь эта каналья из Турции тысяч 12 вывез… — И Козельцов стал распространяться о лихоимстве, немножко (сказать по правде) с той особенной злобой человека, который осуждает не за то, что лихоимство — зло, а за то, что ему досадно, что есть люди, которые пользуются им.
— Эк, братцы! — сказал другой голос, —
как на Сиверную перевалишь, свет
увидишь, ей-Богу! Совсем воздух другой.
Не буду рассказывать, сколько еще ужасов, опасностей и разочарований испытал наш герой в этот вечер:
как вместо такой стрельбы, которую он
видел на Волковом поле, при всех условиях точности и порядка, которые он надеялся найти здесь, он нашел 2 разбитые мортирки без прицелов, из которых одна была смята ядром в дуле, а другая стояла на щепках разбитой платформы;
как он не мог до утра добиться рабочих, чтоб починить платформу;
как ни один заряд не был того веса, который означен был в Руководстве,
как ранили 2 солдат его команды, и
как 20 раз он был на волоске от смерти.