Неточные совпадения
То же выражение читаете вы и на лице этого офицера, который в безукоризненно
белых перчатках проходит мимо, и в лице матроса, который курит, сидя на баррикаде, и в лице рабочих
солдат, с носилками дожидающихся на крыльце бывшего Собрания, и в лице этой девицы, которая, боясь замочить свое розовое платье, по камешкам перепрыгивает через улицу.
Немного далее вы видите старого
солдата, который переменяет
белье. Лицо и тело его какого-то коричневого цвета и худы, как скелет. Руки у него совсем нет: она вылущена в плече. Он сидит бодро, он поправился; но по мертвому, тусклому взгляду, по ужасной худобе и морщинам лица вы видите, что это существо, уже выстрадавшее лучшую часть своей жизни.
Одного я боюсь, что под влиянием жужжания пуль, высовываясь из амбразуры, чтобы посмотреть неприятеля, вы ничего не увидите, а ежели увидите, то очень удивитесь, что этот
белый каменистый вал, который так близко от вас и на котором вспыхивают
белые дымки, этот-то
белый вал и есть неприятель — он, как говорят
солдаты и матросы.
На другой день вечером опять егерская музыка играла на бульваре, и опять офицеры, юнкера,
солдаты и молодые женщины празднично гуляли около павильона и по нижним дорожкам из цветущих душистых
белых акаций.
Во мраке виднелась ему только широкая улица с
белыми, во многих местах разрушенными стенами больших домов и каменный тротуар, по которому он шел; изредка встречались
солдаты и офицеры.
Неточные совпадения
В это время к толпе подъехала на
белом коне девица Штокфиш, сопровождаемая шестью пьяными
солдатами, которые вели взятую в плен беспутную Клемантинку. Штокфиш была полная белокурая немка, с высокою грудью, с румяными щеками и с пухлыми, словно вишни, губами. Толпа заволновалась.
Мы ехали рядом, молча, распустив поводья, и были уж почти у самой крепости: только кустарник закрывал ее от нас. Вдруг выстрел… Мы взглянули друг на друга: нас поразило одинаковое подозрение… Опрометью поскакали мы на выстрел — смотрим: на валу
солдаты собрались в кучу и указывают в поле, а там летит стремглав всадник и держит что-то
белое на седле. Григорий Александрович взвизгнул не хуже любого чеченца; ружье из чехла — и туда; я за ним.
В тусклом воздухе закачались ледяные сосульки штыков, к мостовой приросла группа
солдат; на них не торопясь двигались маленькие, сердитые лошадки казаков; в середине шагал, высоко поднимая передние ноги, оскалив зубы, тяжелый рыжий конь, — на спине его торжественно возвышался толстый, усатый воин с красным, туго надутым лицом, с орденами на груди; в кулаке, обтянутом
белой перчаткой, он держал нагайку, — держал ее на высоте груди, как священники держат крест.
Но уже стена
солдат разломилась на две части, точно открылись ворота, на площадь поскакали рыжеватые лошади, брызгая комьями снега, заорали, завыли всадники в
белых фуражках, размахивая саблями; толпа рявкнула, покачнулась назад и стала рассыпаться на кучки, на единицы, снова ужасая Клима непонятной медленностью своего движения.
Против двери стоял кондуктор со стеариновой свечою в руке, высокий и толстый человек с
белыми усами, два
солдата с винтовками и еще несколько человек, невидимых в темноте.