Неточные совпадения
30) Для человека, понимающего свою жизнь так, как она только и может быть понимаема, всё большим и большим соединением своей души со всем живым любовью и сознанием своей божественности — с
богом, достигаемым только усилием в настоящем, не может быть вопроса о том, что будет с его душою после смерти тела. Душа не была и не будет, а всегда естьв настоящем. О том же, как будет сознавать себя душа после смерти тела, не дано
знать человеку, да и не нужно ему.
Не дано
знать этого человеку для того, чтобы он душевные силы свои напрягал не на заботу о положении своей отдельной души в воображаемом другом, будущем мире, а только на достижение в этом мире, сейчас, вполне определенного и ничем не нарушаемого блага соединения со всеми живыми существами и с
богом.
Не нужно же
знать человеку того, что будет с его душою, потому, что если он понимает жизнь свою, как она и должна быть понимаема, как непрестанное всё большее и большее соединение своей души с душами других существ и
богом, то жизнь его не может быть ничем иным, как только тем самым, к чему он стремится, т. е. ничем не нарушимым благом.
Если я верю в
бога, то мне нечего спрашивать о том, что выйдет из моего послушания
богу, потому что я
знаю, что
бог — любовь, а из любви ничего, кроме добра, выйти не может.
В истинной вере важно не то, чтобы хорошо рассуждать о
боге, о душе, о том, что было и что будет, а важно одно: твердо
знать, что в этой жизни должно и чего не должно делать.
У всех народов всегда были такие люди, которые говорили про себя, что они одни
знают истинный закон
бога. И люди эти для того, чтобы подтвердить свои слова, всегда рассказывали про то, что будто бы были такие чудеса от
бога, по которым видно, что тот закон, которому они учат, есть истинный закон
бога. Кроме того, люди эти записывали этот свой закон в книги и уверяли народ, что в книгах этих всякое слово истинно, потому что книги эти внушены и написаны самим
богом.
Всё это неправда. Закон божий открывается не одним каким-нибудь людям, а равно всякому человеку, если он хочет
узнать его. Чудес же никогда не было и не бывает, и все рассказы о чудесах пустые выдумки. Неправда и то, что есть такие книги, в которых всякое слово истинно и внушено
богом. Все книги дело рук человеческих, и во всех может быть и полезное, и вредное, и истинное, и ложное.
Бога никак нельзя понять умом. Мы
знаем, что он есть, только потому, что
знаем его не умом, а тем, что сознаем его в себе.
Самая большая радость, какую может
узнать человек, это радость познания в себе свободного, разумного, любящего и потому блаженного существа, познание в себе
бога.
Так и людям иногда кажется, что они не
знают, что такое
бог, а сами живут в нем.
Люди не считают дурным есть животных оттого, что ложные учителя уверили их в том, что
бог разрешил людям есть животных. Это неправда. В каких бы книгах ни было написано, что не грех убивать животных и есть их, в сердце каждого человека написано яснее, чем в каких бы то ни было книгах, что животных надо жалеть и нельзя убивать также, как и людей. Мы все
знаем это, если не заглушаем в себе совести.
Кроме всего телесного в себе и во всем мире, мы
знаем еще нечто бестелесное, дающее жизнь нашему телу и связанное с ним. Это нечто бестелесное, связанное с нашим телом, мы называем душою. Это же бестелесное, ни с чем не связанное и дающее жизнь всему, что есть, мы называем
богом.
Я
знаю, что во мне то, без чего ничего бы не было. Это-то и есть то, что я называю
богом.
Нет
бога для того, кто не
знает его в себе.
Я
знаю в себе отделенное от всего духовное существо. Таким же отделенным от всего я
знаю такое же духовное существо и в других людях. Но если я
знаю это духовное существо в себе и
знаю его в других существах, то оно не может не быть и само в себе. Вот это-то существо само в себе мы и называем
богом.
Если бы мы не видели глазами, не слышали ушами, не щупали руками, мы ничего бы не
знали из того, что вокруг нас. Если же бы мы не сознавали
бога в себе, мы не
знали бы и самих себя, не
знали бы в себе того, кто видит, слышит, ощупывает мир кругом себя.
Говорят,
бог есть любовь, или любовь это
бог. Говорят тоже, что
бог это разум, или разум это
бог. Всё это не совсем верно. Любовь и разум это те свойства
бога, которые мы сознаем в себе, но то, что он сам в себе, этого мы не можем
знать.
Если человек и не
знает, что он дышит воздухом, он
знает, что когда он задыхается, у него чего-то нет такого, без чего он жить не может. То же бывает и с человеком, когда он потеряет
бога, хотя он и не
знает, отчего страдает.
У одного человека спросили: почему он
знает, что есть
бог? Он отвечал: «Разве нужна свеча, чтобы видеть зарю?»
Можно не думать о том, что такое весь мир без конца во все стороны и что такое моя душа, которая
знает сама себя; но если только подумать об этом, то нельзя не признать того, что мы называем
богом.
Есть в Америке от рождения слепая, глухая и немая девочка. Ее выучили ощупью читать и писать. Когда учительница ее объяснила ей, что есть
бог, девочка сказала, что она всегда
знала, но только не
знала, как это называется.
Чем больше человек исполняет волю
бога, тем больше он
знает его.
Бога мы не можем
знать. Одно, что мы
знаем про него, — это его закон, волю его, как сказано в евангелии. Из того, что мы
знаем его закон, мы выводим то, что существует и тот, кто дал закон, но его самого мы не можем
знать. Мы
знаем верно только то, что в жизни мы должны исполнять данный нам
богом закон и что наша жизнь тем лучше, чем точнее мы исполняем его закон.
Бог, которого мы познали, уже не
бог: познанный
бог уже становится таким же конечным, как мы сами.
Бога нельзя
знать. Он всегда непознаваемый.
«Зачем ты спрашиваешь об имени моем? — говорит
бог Моисею. — Если позади того, что движется, ты можешь видеть то, что всегда было, есть и будет, то ты
знаешь меня. Мое имя такое же, как моя сущность. Я — сущий. Я то, что есть.
Бог для меня это — то, к чему я стремлюсь, то, в стремлении к чему и состоит моя жизнь, и который поэтому и есть для меня, но есть непременно такой, что я его понять, назвать не могу. Если бы я его понял, я бы дошел до него, и стремиться бы некуда было, и жизни бы не было. Но я его понять и назвать не могу, а вместе с тем
знаю его, —
знаю направление к нему, и даже изо всех моих знаний это самое достоверное.
Если войдет тебе в голову мысль о том, что всё, что ты думал о
боге, неправда, что нет
бога, — не смущайся этим, а
знай, что это было и бывает со всеми людьми. Но не думай только того, что если ты перестал верить в того
бога, в которого ты верил, то это сделалось оттого, что нет
бога. Если ты не веришь в того
бога, в которого верил, то это только оттого, что в вере твоей было что-нибудь неправильное.
Нет ничего радостнее того, как то, когда мы
знаем, что люди любят нас. Но удивительное дело: для того, чтобы люди любили нас, надо не угождать им, а надо только приближаться к
богу. Только приближайся к
богу и не думай о людях, и люди полюбят тебя.
А
знать это и необходимо и легко: смысл жизни в одном — в том, чтобы всё больше и больше освобождать душу от тела и соединять ее с другими существами и началом всего —
богом.
Есть и третьи, и таких, слава
богу, становится всё больше и больше, которые
знают свой грех и стараются избавиться от него.
«Не заботьтесь и не хлопочите, не говорите, что надо подумать о том, что будем есть и чем оденемся. Это всем людям нужно, и
бог знает эту нужду вашу. Так и не заботьтесь о будущем. Живите настоящим днем. Заботьтесь о том, чтобы быть в воле отца. Желайте того, что одно важно, а остальное всё само прийдет. Старайтесь только быть в воле отца. Так и не заботьтесь о будущем. Когда прийдет будущее, тогда будет и забота».
Нельзя превозноситься одному человеку перед другими. Нельзя потому, что самое драгоценное в человеке это душа, а цену человеческой души никто не
знает, кроме
бога.
Только тот, кто не
знает того, что в нем живет
бог, может считать одних людей более важными, чем других.
В тебе, во мне, во всяком другом пребывает
бог жизни. Напрасно ты сердишься на меня, не переносишь моего приближения:
знай, что мы все равны.
Трудно различить, служишь ли ты людям для души, для
бога или для похвалы от них. Поверка одна: если делаешь дело которое считаешь добрым, спроси себя, будешь ли делать то же, если
знаешь вперед, что никто никогда не
узнает о том, что ты делаешь. Если ответишь себе, что все-таки будешь делать, тогда наверное можешь
знать: то, что делаешь, — делаешь для души, для
бога.
Выгода служения
богу перед служением людям та, что перед людьми невольно хочешь выказаться в лучшем свете и огорчаешься, когда тебя выставляют в дурном. Перед
богом ничего этого нет. Он
знает тебя, каков ты, и перед ним никто тебя ни восхвалить, ни оклеветать не может, так что тебе перед ним не нужно казаться, а нужно только быть хорошим.
Если хочешь быть спокоен, угождай
богу, а не людям. Разные люди хотят разного: нынче хотят одного, завтра другого. Никогда не угодишь людям. Живущий же в тебе
бог всегда хочет одного, и ты
знаешь, чего он хочет.
Надо приучать себя жить так, чтобы не думать о людском мнении, чтобы не желать даже любви людской, а жить только для исполнения закона своей жизни, воли
бога. При такой одинокой, с одним
богом жизни, правда, нет уж побуждений к добрым поступкам ради славы людской, но зато устанавливается в душе такая свобода, такое спокойствие, такое постоянство и такое твердое сознание верности пути, которых никогда не
узнает тот, кто живет для славы людской.
Так учил Христос. А учил он так потому, что
знал, что как в его время были люди, учившие людей ложному закону
бога, так и впредь будут такие люди. Он
знал это и учил тому, что не надо слушать людей, называющих себя наставниками, потому что учения их затемняют то простое и ясное учение, которое открыто всем людям и заложено в сердце каждого человека.
Если человек
знает все науки и говорит на всех языках, но не
знает того, что он такое и что он должен делать, он просвещен гораздо менее той безграмотной старухи, которая верит в батюшку спасителя, то есть в
бога, по воле которого она признает себя живущей, и
знает, что этот
бог требует от нее праведности.
Люди говорят: «Нельзя жить, если мы не
знаем того, что нас ожидает. Надо готовиться к тому, что будет». Это неправда. Настоящая хорошая жизнь бывает именно тогда, когда не думаешь о том, что будет с моим телом, а только о том, что мне для своей души нужно сейчас. А для души нужно только одно: делать то, что соединяет мою душу со всеми людьми и с
богом.
Живя духовной жизнью, то есть заодно с
богом, человек, хотя и не может
знать последствий своих поступков,
знает наверное, что последствия эти будут благие.
Может быть смиренным только тот человек, который
знает, что в душе его живет
бог. Такому человеку всё равно, как судят о нем люди.
Мы — орудия
бога. Что мы должны делать — мы
знаем, но зачем мы это делаем — это не дано
знать нам. Тот, кто понимает это, не может не быть смирен.
Я не
знаю большего святотатства, как отречение от высшей способности, полученной от
бога.
Только испытав страдания,
узнал я близко сродство человеческих душ между собою. Стоит только хорошенько выстрадаться самому, как уже все страдающие становятся тебе понятны. Этого мало, — самый ум проясняется: дотоле скрытые положения и поприща людей становятся тебе известны, и делается видно, что кому потребно. Велик
бог, нас умудряющий. И чем же умудряющий? Тем самым горем, от которого мы бежим и хотим скрыться. Страданиями и горем определено нам добывать крупицы мудрости, не приобретаемой в книгах.
Если бы
бог давал нам таких наставников, о которых мы
знали бы достоверно, что они посланы самим
богом, то мы ведь повиновались бы им свободно и радостно.
Он
знает одно, что всё его здоровое или больное, сильное или чуть двигающееся тело, как тогда, так и теперь, затем только и существует, чтобы служить
богу.
Богу же служить, он
знает, совершенно одинаково можно, поднимая 12 пудов одной рукой или имея силу только кивнуть головой.
Он
знает теперь, что только для служения своему телу нужно больше здоровья, силы, а для служения
богу не только не нужно телесной силы, но, напротив, слабость тела только поощряет это служение.