Неточные совпадения
19) Суеверие науки состоит в вере в
то, что единое, истинное и необходимое для жизни всех людей знание заключается только в
тех случайно избранных из всей безграничной области знаний отрывках разных, большей частью ненужных знаний, которые в известное время обратили на себя внимание небольшого числа освободивших себя от необходимого для жизни
труда людей и потому живущих безнравственной и неразумной жизнью.
И придет время, и скоро придет
то самое время, про которое говорил Христос, что он томится в ожидании его, — придет
то время, когда люди будут гордиться не
тем, что они завладели силою людьми и их
трудами, и радоваться не
тому, что они внушают страх и зависть людям, а гордиться
тем, что они любят всех, и радоваться
тому, что, несмотря на все огорчения, причиняемые им людьми, они испытывают это чувство, освобождающее их от всего дурного.
Ни вино, ни опиум, ни табак не нужны для жизни людей. Все знают, что и вино, и опиум, и табак вредны и телу и душе. А между
тем, чтобы производить эти яды, тратятся
труды миллионов людей. Зачем же делают это люди? Делают это люди оттого, что, впав в грех служения телу и видя, что тело никогда не может быть удовлетворено, они придумали такие вещества, как вино, опиум, табак, которые одуряют их настолько, что они забывают про
то, что у них нет
того, чего они желают.
Кому из двух людей лучше:
тому ли, кто сам своим
трудом себя кормит так, чтобы только не быть голодным, одевать себя так, чтобы не быть голым, обстраивать себя так, чтобы не быть мокрым и холодным, или
тому, кто или попрошайничеством, или прислуживанием, или, что самое обыкновенное, мошенничеством, или насилием добывает себе и сладкую пищу, и богатую одежду, и богатое помещение?
Чем меньше потакать телу в еде, одежде, помещении, увеселении,
тем свободнее жизнь. И напротив, только пустись улучшать еду, одежду, помещение, увеселения — и не будет конца
трудам и заботам.
Пользуясь какой бы
то ни было вещью, помни, что это — произведение человеческого
труда и что, тратя, уничтожая, портя эту вещь, ты тратишь
труд, иногда жизнь человеческую.
И старец сказал: «Это одна чаша с маслом так заняла тебя, что ты ни разу не вспомнил о боге. А крестьянин и себя, и семью, и тебя кормит своими
трудами и заботами, и
то два раза в день вспоминает о боге».
«В поте лица снеси хлеб твой». Это неизменный закон телесный. Как женщине дан закон в муках родить, так мужчине дан закон
труда. Женщина не может освободиться от своего закона. Если она усыновит не ею рожденного ребенка, это будет все-таки чужой ребенок, и она лишится радости материнства.
То же с
трудами мужчин. Если мужчина ест хлеб, выработанный не им, он лишает себя радости
труда.
Человек боится смерти и подлежит ей. Человек, не знающий добра и зла, кажется счастливее, но он неудержимо стремится к этому познанию. Человек любит праздность и удовлетворение похотей без страданий, и вместе с
тем только
труд и страдания дают жизнь ему и его роду.
Если человек, живя один, уволит себя от закона
труда, он тотчас же казнится
тем, что тело его чахнет и ослабляется. Если же человек уволит себя от этого закона
тем, что заставит других людей трудиться вместо него,
то он тотчас же казнится
тем, что душа его затемняется и умаляется.
Если же обращать главное внимание на радость
труда и на влияние его на телесное здоровье и естественную привлекательность его,
то это совершенно справедливо.
Ручной
труд, и особенно земледельческий, полезен не только для тела, но и для души. Людям, не работающим руками, бывает трудно здраво понимать вещи. Такие люди не переставая думают, говорят, слушают или читают. Уму нет отдыха, и ум раздражается и путается. Земледельческий же
труд полезен человеку
тем, что
труд, кроме
того отдыха, который он дает ему,
труд этот помогает человеку просто, ясно и разумно понимать положение человека в жизни.
В последнее время много говорят о
том, что одна из главных причин успеха людей в производстве вещей — это разделение
труда.
В нашем обществе не
труд разделен, но люди разделены на частицы людей, разломлены на маленькие кусочки, на крошки: на фабрике один человек делает только одну маленькую частицу предмета, так что
та малая часть рассудка, которая оставлена в человеке, недостаточна, чтобы делать целую булавку или целый гвоздь, и истощается на
то, чтобы сделать кончик булавки или шляпку гвоздя.
Не в
том дело, что люди страдают от презрения к ним высших классов, но в
том, что они не могут переносить свое собственное к себе презрение за
то, что чувствуют, что
труд, к которому они приговорены, унизителен, развращает их, делает их чем-то меньше людей.
Богатые сословия, пользуясь
трудами рабочих и держа народ в непрестанном тяжелом
труде, оправдывают свое тунеядство
тем, что они производят для народа нужные ему религию, науку и искусство.
Так что вместо
того, чтобы чем-нибудь отплатить народу за его
труды, они
тем, что дают народу, только обманывают и развращают его.
Достоинство человека, его священный долг и обязанность употреблять данные ему руки и ноги на
то, для чего они даны, и поглощаемую пищу употреблять на
труд, производящий эту пищу, а не на
то, чтобы они атрофировались, не на
то, чтобы их мыть и чистить и употреблять только на
то, чтобы посредством их совать себе в рот пищу, питье и папиросы.
Люди, освободившие себя от ручного
труда, бывают умны, но редко бывают разумны. Если так много пустяков и глупостей пишется, печатается и преподается в наших учебных заведениях, если все наши писания, музыка, картины так утонченны и малопонятны для всех,
то происходит это от
того, что все
те, кто занимается этими делами, освободили себя от ручного
труда и живут расслабленной, праздной жизнью.
Ручной
труд особенно важен
тем, что он мешает шатанию ума: думанию о пустяках.
«Разделение
труда» есть большею частью предлог к
тому, чтобы, ничего не делая или делая какие-нибудь пустяки, сваливать на других всю нужную для тебя работу.
Те, кто распоряжается этим разделением, всегда берут себе
ту работу, которая кажется им самой приятной,
ту же, которая кажется им тяжелою, предоставляют другим. И удивительное дело: люди эти всегда ошибаются, так что кажущаяся им приятной работа оказывается под конец самой тяжелой, а
та, которой они избегали, самой приятной.
Грех корыстолюбия состоит в приобретении всё большего и большего количества предметов или денег, нужных другим людям, и в удержании в своей власти этих предметов или денег для
того, чтобы пользоваться по своему желанию чужими
трудами.
Мы занимаем остров, на котором живем
трудами рук своих. Разбитый в кораблекрушении моряк выброшен на наш берег. Имеет ли он такое же, как и мы, естественное право на
том же основании, как и мы, занимать частицу земли для
того, чтобы кормиться на ней своим
трудом? Казалось бы, право это несомненно. А между
тем сколько людей рождается на нашей планете — земле, которым живущие на ней люди отказывают в этом праве.
Жизнь людей богатых, свободных от необходимого для жизни
труда, не может не быть безумна. Люди, не работая,
то есть не исполняя один из законов жизни всех людей, не могут не шалеть. С ними делается
то же, что с перекормленными домашними животными: лошадьми, собаками, свиньями. Они прыгают, дерутся, носятся с места на место, сами не зная зачем.
Легко отличить от остальных
тех, которые кормятся
трудом; так же легко заметны и
те, которые кормятся милостыней; только грабителей не сразу можно признать, потому что их два рода: одни — простые грабители,
те, которые или грабят, силою отнимая у других вещи, или воруют их.
Другой же род грабителей это —
те, которые сами себя не считают грабителями, которых не ловят и не наказывают, но которые разрешенными правительствами средствами грабят рабочий народ, отбирают от него произведения его
труда.
А между
тем такие богатые, либеральные, гуманные люди, очень чувствительные к страданиям не только людей, но и животных, не переставая пользуются таким
трудом, стараются всё больше и больше богатеть,
то есть пользоваться всё больше и больше таким
трудом, и, пользуясь им, остаются совершенно спокойными.
Происходит это оттого, что когда люди поступают дурно, они всегда придумывают себе такие рассуждения, по которым выходит, что дурные поступки уже не дурные поступки, а последствия неизменных и находящихся вне власти людей законов. В старину рассуждения эти состояли в
том, что неисповедимая и неизменная воля бога предназначила одним людям низкое положение и
труд, а другим — высокое и пользование благами жизни.
Вывод из этой науки
тот, что если в обществе развелось много разбойников и воров, отнимающих у трудящихся людей произведения их
труда,
то это происходит не потому, что разбойники и воры дурно поступают, а потому, что таковы неизменные экономические законы, которые могут измениться только медленной, определенной наукой, эволюцией, и потому, по учению науки, люди, принадлежащие к разбойникам, ворам или укрывателям, пользующиеся грабежом и воровством, могут спокойно продолжать пользоваться наворованным и награбленным.
Стоит взглянуть на жизнь христианских народов, разделенных на людей, проводящих всю жизнь в одуряющем, убивающем, не нужном им
труде, и других, пресыщенных праздностью и всякого рода наслаждениями, чтобы быть пораженным
той ужасной степенью неравенства, до которой дошли люди, исповедующие закон христианства, и в особенности
той ложью проповеди равенства при устройстве жизни, ужасающей самым жестоким и очевидным неравенством.
И потому среди христиан не может быть рабов, не может быть
той великой неправды, при которой одна кучка людей может роскошествовать на счет
труда бедствующих рабочих.
Суеверие насильнического устройства до такой степени укоренилось в нашем обществе, что постоянно слышишь от людей
то, что они хотят служить людям, народу, хотят осчастливить его своим
трудом, кто воспитывая, кто образовывая, просвещая, кто, что чаще всего, управляя им.
Охранять жизнь и
труды людей и свои нужно
тем, чтобы стараться пробудить в нападающем злодее добрые чувства.
А корень всех вопросов в
том, чтò люди считают пустой болтовней, потому что все эти вопросы, от вопроса борьбы капитала и
труда до вопроса народностей и отношений церкви и государства, всё это вопросы о
том, есть ли случаи, когда человек может и должен делать зло ближнему, или случаев таких нет и не может быть для разумного человека.
«Я очень сожалею о
том, что должен предписывать отобрание произведений
труда, заключение в тюрьму, изгнание, каторгу, казнь, войну,
то есть массовое убийство, но я обязан поступить так, потому что этого самого требуют от меня люди, давшие мне власть», — говорят правители.
Как, съедая котлету, человек должен знать, что эта котлета есть тело убитого барана, так точно и получая жалованье на оружейном, пороховом заводе, или на службе офицером, или чиновником по сбору податей, он должен знать, что жалованье, которое он получает, он получает за
то, что участвует в приготовлениях к убийству или в отбирании у бедных людей произведений их
труда.
Должен отдавать также часть своего
труда и при всяком переезде с места на место, при всяком получении наследства или какой бы
то ни было сделки с ближним.
Кроме
того, за
ту часть земли, которую он занимает или своим жилищем, или обработкой поля, с него требуют еще более значительную часть его
труда.
Так что большая часть его
труда, если он живет своим
трудом, а не чужим, вместо
того чтобы употребляться на облегчение или улучшение положения его и положения его семьи, уходит на эти подати, пошлины, монополии.
Покаяние человека, который истязует себя вместо
того, чтобы, воспользовавшись своим настроением, поскорее изменить к лучшему свой образ жизни, это даром потраченный
труд, и, кроме
того, такое покаяние влечет за собою еще
то дурное последствие, что человек считает, что он одним этим (покаянием) погасил список своих долгов и не заботится уже о самоусовершенствовании, которое одно только и нужно.
Но если человеку и всему роду человеческому предназначено преобразоваться,
то и для отдельного человека и для рода человеческого это преобразование должно совершиться в
труде и страданиях.
Суеверие науки состоит в вере в
то, что единое, истинное и необходимое для жизни всех людей знание заключается только в
тех, случайно собранных из всей безграничной области знания, знаниях, которые в известное время обратили на себя внимание небольшого числа людей, —
тех людей, которые освободили себя от необходимого для жизни
труда и потому живут безнравственной и неразумной жизнью.
Животным бог дал всё, что им нужно. Но человеку он не дал этого, — человек сам должен добыть всё, что ему необходимо. Высшая мудрость человека не родилась вместе с ним; он должен трудиться, чтобы достичь ее, и чем более его
труды,
тем более награда.
Предназначенный нам
труд мы должны выполнять честно и безукоризненно, всё равно, надеемся ли мы со временем стать ангелами, или верим в
то, что мы когда-то были слизняками.
Очень ошибочно думать, что деятельность, просто как деятельность, без соображения о
том, в чем она состоит, есть дело почтенное, заслуживающее уважения. Вопрос в
том, в чем деятельность и при каких условиях человек ничего не делает. Один человек занимается целыми днями судейскими делами, присуждая людей к наказаниям, или обучением солдат стрельбе, или ростовщичеством и, занимаясь этими делами, пользуется для удовлетворения своих потребностей
трудами других людей.
Для истинного движения жизни не только не нужна, но вредна внешняя суетливая деятельность. Ничегонеделание без увеселений, доставляемых
трудами других людей, есть самое тяжелое состояние, если оно не наполнено внутренней работой, и потому, если человек живет вне условий роскоши, доставляемой чужим
трудом,
то человек этот не будет празден. Вред человечеству главный не от праздности, а от делания
того, что не нужно и вредно.
В склонности верить в
то, что нам выдается за истину, заключается и добро и зло. Именно эта склонность делает возможным поступательное движение общества, и именно она делает это поступательное движение столь медленным и мучительным: каждое поколение благодаря ей без усилия получает достающееся ему по наследству знание, приобретенное тяжелым
трудом прежде живших людей, и каждое поколение благодаря ей оказывается порабощенным ошибками и заблуждениями своих предшественников.
Просматривая историю человечества, мы
то и дело замечаем, что самые явные нелепости сходили для людей за несомненные истины, что целые нации делались жертвами диких суеверий и унижались перед подобными себе смертными, нередко перед идиотами или сластолюбцами, которых их воображение превращало в представителей божества; видим, что целые народы изнывали в рабстве, страдали и умирали с голоду ради
того, чтобы люди, жившие их
трудами, могли вести праздную и роскошную жизнь.
Только принимай всякий
труд и всякую обиду с любовью к
тому, кто накладывает
труд и делает обиду, и всякий
труд и всякая обида превращаются в радость. И радость эта совершенная, потому что всякая другая радость может быть уничтожена, эта же радость ничем не может быть уничтожена, потому что она всегда в нашей власти.
Когда давит тяжелая работа и нужда, когда боль свербит, когда тревога сжимает сердце,
то чувство у нас такое, что не может быть ничего лучше жизни без
труда, в покое, обеспеченности, достатке и мире.