Оставьте эту надежду, если когда-либо вы и были так легкомысленны, что имели ее. Вы выпьете чашу до
последней капли. Вас возьмут, как воров; против вас будут искать ложных свидетельств, а на то, которое вы сами о себе дадите, подымется крик: он богохульствует! И судьи скажут: он достоин смерти. Когда это случится, радуйтесь: это последнее знамение, — знамение того, что вы сделали настоящее, нужное дело.
Наконец он взял кружку молока и решительно подступил к ней, взяв ее за руку. Она поглядела на него, как будто не узнала, поглядела на кружку, машинально взяла ее дрожащей рукой из рук его и с жадностью выпила молоко до
последней капли, глотая медленными, большими глотками.
Путь, как известно из прежнего, тут не длинный. Я извозчика не взял, а пробежал всю дорогу не останавливаясь. В уме моем было смутно и даже тоже почти что-то восторженное. Я понимал, что совершилось нечто радикальное. Опьянение же совершенно исчезло во мне, до
последней капли, а вместе с ним и все неблагородные мысли, когда я позвонил к Татьяне Павловне.
Неточные совпадения
Он чувствовал, что лошадь шла из
последнего запаса; не только шея и плечи ее были мокры, но на загривке, на голове, на острых ушах
каплями выступал пот, и она дышала резко и коротко.
Последняя смелость и решительность оставили меня в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до
последних пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне в голову, как одна краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные
капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Он говорил, что «нормальное назначение человека — прожить четыре времени года, то есть четыре возраста, без скачков, и донести сосуд жизни до
последнего дня, не пролив ни одной
капли напрасно, и что ровное и медленное горение огня лучше бурных пожаров, какая бы поэзия ни пылала в них».
Это было в кабинете Татьяны Марковны. Тут были Викентьев и Марфенька.
Последние оба сначала заразились смехом и дружно аккомпанировали ему, потом сдержались, начиная пугаться раскатов его хохота. Особенно Татьяна Марковна испугалась. Она даже достала каких-то
капель и налила на ложечку. Райский едва унялся.