Неточные совпадения
2) Кроме
того, что мы видим, слышим, ощупываем и про что знаем от людей, есть и такое, чего мы
не видим,
не слышим,
не ощупываем и про что никто ничего
не говорил нам, но что мы знаем лучше всего
на свете. Это
то, что дает нам жизнь и про что мы говорим «я».
Не дано знать этого человеку для
того, чтобы он душевные силы свои напрягал
не на заботу о положении своей отдельной души в воображаемом другом, будущем мире, а только
на достижение в этом мире, сейчас, вполне определенного и ничем
не нарушаемого блага соединения со всеми живыми существами и с богом.
Для
того, чтобы человеку жить хорошо, ему надо знать, что он должен и чего
не должен делать. Для
того, чтобы знать это, нужна вера. Вера — это знание
того, что такое человек и для чего он живет
на свете. И такая вера была и есть у всех разумных людей.
Всякая вера это только ответ
на то, как мне жить
на свете
не перед людьми, а перед
тем, кто послал меня в мир.
Для
того, чтобы людям выйти из
той грязи греха, разврата и бедственной жизни, в которой они живут теперь, нужно одно: нужна такая вера, в которой люди
не жили бы, как теперь, каждый для себя, а жили бы все общей жизнью, признавали бы все один закон и одну цель. Только тогда могли бы люди, повторяя слова молитвы господней: «Да приидет царство твое
на земле, как
на небе», надеяться
на то, что царство божие точно придет
на землю.
Закон жизни о
том, чтобы любить бога и ближнего, прост и ясен, — всякий человек, когда войдет в разум, сознает его в своем сердце. И потому, если бы
не было ложных учений, все люди держались бы этого закона и
на земле было бы царство небесное.
И подумал человек про первого хозяина: «Уж очень много обещает. Если бы дело по правде было, незачем обещать так много. Польстишься
на роскошную жизнь, как бы хуже
не было. А хозяин, должно, сердитый, потому что строго наказывает
тех, кто
не по нем делает. Пойду лучше ко второму, — тог хоть ничего
не обещает, да, говорят, добрый, да и живет заодно с рабочими».
То же и с учениями о вере. Ложные учителя привлекают людей к доброй жизни
тем, что пугают наказаниями и заманивают наградой
на том свете, где никто
не был. Истинные же учителя учат только
тому, что начало жизни, любовь, само живет в душах людей и что хорошо
тому, кто соединился с ним.
Когда мы говорим «я»,
то говорим мы это
не про наше тело, а про
то, чем живет наше тело. Что же такое это «я»? Словами мы
не можем сказать, что такое это «я», но знаем мы это «я» лучше всего
того, что знаем. Мы знаем, что
не будь в нас этого «я»,
то мы ничего бы
не знали,
не было бы для нас ничего
на свете, и нас самих бы
не было.
Мы измерили землю, солнце, звезды, морские глубины, лезем в глубь земли за золотом, отыскали реки и горы
на луне, открываем новые звезды и знаем их величину, засыпаем пропасти, строим хитрые машины; что ни день,
то всё новые и новые выдумки. Чего мы только
не умеем! Чего
не можем! Но чего-то, и самого важного, все-таки
не хватает нам. Чего именно, мы и сами
не знаем. Мы похожи
на маленького ребенка: он чувствует, что ему нехорошо, а почему нехорошо — он
не знает.
А если подумать еще о
том, что о каждом из нас и помина
не было, когда за сто, за тысячи, за много тысяч лет жили
на земле такие же люди, как и я, так же рожались, росли, старелись и умирали, что от миллионов миллионов людей, таких же, как я теперь,
не только костей, но и праха от костей
не осталось, и что после меня будут жить такие же, как я, миллионы миллионов людей, из моего праха вырастет трава и траву поедят овцы, а овец съедят люди, и от меня никакой ни пылинки, ни памяти
не останется!
Есть только я и Ты. Если бы
не было нас двоих,
то не было бы ничего
на свете.
Голос этот говорит
на всех языках, управляет всеми людьми, но никто никогда
не видал
того, кто говорит.
Из всякого трудного положения сейчас же выйдешь, если только вспомнишь, что живешь
не телом, а душою, вспомнишь, что в тебе есть
то, что сильнее всего
на свете.
Человек живет духом, а
не телом. Если человек знает это и жизнь свою полагает
не в теле, а в духе,
то закуй его в цепи, посади
на железные запоры, он все-таки свободен.
Для
того, чтобы жить доброй жизнью, нет надобности знать о
том, откуда ты явился и что будет
на том свете. Думай только о
том, чего хочет
не твое тело, а твоя душа, и тебе
не нужно будет знать ни о
том, откуда ты явился, ни о
том, что будет после смерти.
Не нужно будет знать этого потому, что ты будешь испытывать
то полное благо, для которого
не существуют вопросы ни о прошедшем, ни о будущем.
Река
не похожа
на пруд, и пруд
не похож
на бочку, и бочка
не похожа
на ковш с водой. А и в реке, и в пруду, и в бочке, и в ковше одна и
та же вода. Так же и все люди разные, но дух, живущий в них, во всех один и
тот же.
Главное в учении Христа это
то, что он всех людей признавал братьями. Он видел в человеке брата и потому любил всякого, кто бы он ни был и какой бы он ни был. Он смотрел
не на внешнее, а
на внутреннее. Он
не смотрел
на тело, а сквозь наряды богатого и лохмотья нищего видел бессмертную душу. В самом развращенном человеке он видел
то, что могло этого самого падшего человека превратить в самого великого и святого человека, такого же великого и святого, каким был он сам.
Если сказать, что птицы, лошади, собаки, обезьяны совсем чужие нам,
то почему же
не сказать, что и дикие, черные и желтые люди чужие нам? А если признать таких людей чужими,
то с таким же правом могут черные и желтые люди признать чужими белых. Кто же ближний?
На это есть только один ответ:
не спрашивай, кто ближний, а делай всему живому
то, что хочешь, чтобы тебе делали.
Отчего нам бывает хорошо
на душе после всякого дела любви? А оттого, что всякое такое дело утверждает нас в
том, что наше истинное «я»
не в одной нашей личности, а во всем живом.
В самом деле, зачем человеку лишать себя чего-либо, беспокоиться, тревожиться
не для себя, а для человека, которого он
не знает, и такого, каких много
на свете? Объяснить это можно только
тем, что
тот, кто делает добро
не себе, а другим, знает, что
тот, кому он делает добро,
не отдельное от него существо, а
то же самое существо, каким живет и он, только в другом виде.
Индийский мудрец говорил: «В тебе, во мне, во всех существах живет один и
тот же дух жизни, а ты сердишься
на меня,
не любишь меня. Помни, что мы с тобой одно. Кто бы ты ни был, ты и я — одно».
Если человек хочет отличиться от других богатством, почетом, чинами,
то сколько бы он ни возвеличивался, ему никогда
не будет довольно, и он никогда
не будет спокоен и радостен. Если же он поймет, что в нем живет
то божественное начало, которое живет во всех людях,
то он тотчас же станет и спокоен и радостен, в каком бы он ни был положении, потому что будет понимать, что в нем есть
то, что выше всего
на свете.
Нет такого дурного дела, за которое был бы наказан только
тот, кто его сделал. Мы
не можем так уединиться, чтобы
то зло, которое есть в нас,
не переходило
на других людей. Наши дела, и добрые и злые, как и наши дети: живут и действуют уже
не по нашей воле, а сами по себе.
Всякий человек, думая о
том, что он такое,
не может
не видеть
того, что он
не всё, а особенная, отдельная часть чего-то.И, поняв это, человек обыкновенно думает, что это что-то, от чего он отделен, есть
тот мир вещественный, который он видит,
та земля,
на которой он живет и жили его предки,
то небо,
те звезды,
то солнце, какие он видит.
Посмотришь зимней ночью
на небо и увидишь звезды, звезды, звезда за звездой, и конца им нет. И когда подумаешь, что каждая из этих звезд во много-много раз больше
той земли,
на которой мы живем, и что за
теми звездами, какие мы видим, еще сотни, тысячи, миллионы таких же и еще больших звезд, и что ни звездам, ни небу конца нет,
то поймешь, что есть
то, чего мы понять
не можем.
Если человек считает что-либо великим,
то это значит, что он
не смотрит
на вещи с высоты бога.
Мы узнаем бога
не столько разумом, сколько
тем, что чувствуем себя во власти его, вроде
того, что чувствует грудной ребенок
на руках матери.
Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога,
то это
не значит
то, что бога нет, а только
то, что бог
не деревянный. Понять бога мы
не можем, но можем всё больше и больше сознавать его. И потому, если мы откидываем грубое понятие о боге,
то это нам
на пользу. Делается это для
того, чтобы мы всё лучше и выше сознавали
то, что мы называем богом.
А если бог — любовь и пребывает в нас,
то выучиться любви нетрудно. Надо только стараться избавиться от
того, что мешает любви, избавиться от
того, что
не выпускает ее наружу. И только начни так делать — и скоро научишься самой важной и нужной
на свете науке: любви к людям.
Говорят, надо бояться бога. Это неправда. Бога надо любить, а
не бояться. Нельзя любить
того, кого боишься. Да, кроме
того, нельзя бояться бога оттого, что бог есть любовь. Как же бояться любви?
Не бояться бога надо, а сознавать его в себе. А если будешь сознавать бога в себе,
то не будешь бояться ничего
на свете.
Какие бы ни были
на свете веры, истинная вера только
та одна, что бог — любовь. А от любви
не может быть ничего, кроме добра.
Надо уважать всякого человека, какой бы он ни был жалкий и смешной. Надо помнить, что во всяком человеке живет
тот же дух, какой и в нас. Даже тогда, когда человек отвратителен и душой и телом, надо думать так: «Да,
на свете должны быть и такие уроды, и надо терпеть их». Если же мы показываем таким людям наше отвращение,
то, во-первых, мы несправедливы, а во-вторых, вызываем таких людей
на войну
не на живот, а
на смерть.
Мы всё находим, только самих себя
не умеем найти. Удивительное дело! Человек живет
на свете много лет и
не может заметить за собою, когда он чувствует себя лучше всего. Только бы замечал это человек, и ему ясно станет, в чем его истинное благо; ясно станет
то, что хорошо ему бывает только тогда, когда в душе его любовь к людям.
Это такая же ошибка, как
та, какую сделал бы человек, если бы всё пахал одну и
ту же землю и ничего бы
не сеял
на ней.
Не смотрите
на мир и
на дела людей, а взгляните в свою душу, и вы найдете в ней
то благо, которого ищете там, где его нет, — найдете любовь, а найдя любовь, узнаете, что благо это так велико, что
тот, кто имеет его,
не будет желать уже ничего другого.
И придет время, и скоро придет
то самое время, про которое говорил Христос, что он томится в ожидании его, — придет
то время, когда люди будут гордиться
не тем, что они завладели силою людьми и их трудами, и радоваться
не тому, что они внушают страх и зависть людям, а гордиться
тем, что они любят всех, и радоваться
тому, что, несмотря
на все огорчения, причиняемые им людьми, они испытывают это чувство, освобождающее их от всего дурного.
Одни люди полагают жизнь в чревоугодии, другие — в половой похоти, третьи — во власти, четвертые — в славе людской, и
на всё это тратят свои силы, а нужно всегда и всем людям только одно: растить душу. Только одно это дает людям
то истинное благо, такое благо, какого никто отнять
не может.
Пока у человека нет разума, он живет как животное, и хорошо ли, дурно ли ему, он
не виноват в этом. Но приходит время, когда человек может рассудить, что ему должно и чего
не должно делать. И вот тут-то человек часто, вместо
того чтобы понять, что разум ему дан для
того, чтобы познавать
то, что должно, и
то, чего
не должно делать, употребляет свой разум
на то, чтобы оправдать
то дурное, что ему приятно и что он привык делать.
Такое состояние души, при котором человек
не сознает
того зла, которое делает, бывает у человека тогда, когда он или
не желает проверять разумом свое поведение, или, еще хуже, употребляет свой разум
на оправдание своих поступков, когда он подпал соблазнам и связанным с ними суевериям.
Когда человек сделал грех и понял, что он согрешил, ему две дороги: одна
та, чтобы признать грех и думать о
том, как бы
не повторять его, другая
та, чтобы,
не веря своей совести, справиться о
том, как люди смотрят
на тот грех, который он сделал, и если люди
не осуждают, продолжать грешить,
не сознавая своих грехов.
Человек рожден в грехах. От тела все грехи, но дух живет в человеке и борется с телом. Вся жизнь человека это — борьба духа с телом. И хорошо
тому человеку, который в борьбе этой
на стороне
не тела, —
того тела, которое наверное будет побеждено, а
на стороне духа, —
того духа, который наверное победит, хотя бы в последний час жизни.
С
тех пор как есть люди, разумные существа, они различали добро от зла и пользовались
тем, что до них в этом различении сделали люди, — боролись со злом, искали истинный наилучший путь и медленно, но неотступно подвигались
на этом пути. И всегда, заграждая этот путь, становились перед людьми различные соблазны, суеверия и ложные учения, говорившие людям, что этого
не нужно делать, что
не нужно ничего искать, что им и так хорошо и нужно жить, как живется.
Служить телу надо только тогда, когда оно требует этого. Употреблять же свой разум
на то, чтобы придумывать удовольствия телу, — значит жить навыворот:
не тело заставлять служить душе, а душу телу.
Сократ сам воздерживался от всего
того, что едят
не для утоления голода, а для вкуса, и уговаривал своих учеников делать так же. Он говорил, что
не только для тела, но и для души большой вред от лишней еды или питья, и советовал выходить из-за стола, пока еще есть хочется. Он напоминал своим ученикам сказку о мудром Улиссе: как волшебница Цирцея
не могла заколдовать Улисса оттого только, что он
не стал объедаться, а товарищей его, как только они набросились
на ее сладкие кушанья, всех обратила в свиней.
Посмотрите
на то, как хочет жить раб. Прежде всего он хочет, чтобы его отпустили
на волю. Он думает, что без этого он
не может быть ни свободным, ни счастливым. Он говорит так: если бы меня отпустили
на волю, я сейчас бы был вполне счастлив, я
не был бы принужден угождать и прислуживаться моему хозяину, я мог бы говорить с кем угодно, как с равным себе, мог бы идти, куда хочу,
не спрашиваясь ни у кого.
Если бы
не жадность, ни одна птица
не попала бы в сети, и птицелов
не поймал бы ни одной птицы.
На ту же приманку ловят и людей. Брюхо — это цепь
на руки и кандалы
на ноги. Раб брюха всегда раб. Хочешь быть свободен, прежде всего освобождай себя от брюха. Борись с ним. Ешь для
того, чтобы утолить голод, а
не для
того, чтобы получить удовольствие.
Разве
не то же самое делает человек, когда одурманивает себя табаком, вином, опиумом? Трудно разбирать в жизни путь, чтобы
не сбиваться, и когда сбился, опять выбираться
на дорогу. И вот люди, чтобы
не трудиться разбирать путь, тушат в себе единственный свет — разум — курением, пьянством.
Не расчет приучать себя к роскоши, потому что чем больше тебе для твоего тела нужно,
тем больше надо трудиться телом же для
того, чтобы лучше накормить, одеть, поместить свое тело. Ошибка эта незаметна только для таких людей, которые
тем или другим обманом сумели так устроиться, чтобы другие должны были
не на себя, а
на них работать, так что для таких людей, для богатых, это уже, кроме
того, что
не расчет, еще и дурное дело.
Бог дал нам дух свой для
того, чтобы мы могли исполнять дело божие и чтобы нам самим было хорошо. А мы этот дух божий тратим
на служение своему телу. И дело божие
не исполняем и себе делаем худо.