Неточные совпадения
Очень удивительно то, что большинство
людей тверже всего верят самым старинным учениям
о вере, таким, какие уже не подходят к нашему времени, а откидывают и считают ненужными и вредными все новые учения. Такие
люди забывают то, что если бог открывал истину древним
людям, то он всё тот же и точно так же мог открыть ее и недавно жившим и теперь живущим
людям.
Всякое истинное доброе дело, такое, когда
человек забывает себя и думает только
о чужой нужде, есть дело удивительное и необъяснимое, если бы оно не было нам так естественно и привычно.
Люди очень часто живут дурно только оттого, что они заботятся
о том, как устроить жизнь других
людей, а не свою собственную. Им кажется, что своя жизнь только одна, и потому устройство ее не так важно, как важно устройство многих, всех жизней. Но они
забывают при этом то, что в устройстве своей жизни они властны, а устраивать чужую жизнь они не могут.
В первое время своей жизни, в детстве,
человек живет больше для тела: есть, пить, играть, веселиться. Это первая ступень. Что больше подрастает
человек, то всё больше и больше начинает заботиться
о суждении
людей, среди которых живет, и ради этого суждения
забывает о требованиях тела: об еде, питье, играх, увеселениях. Это вторая ступень. Третья ступень, и последняя, это та, когда
человек подчиняется больше всего требованиям души и для души пренебрегает и телесными удовольствиями и славой людской.
Добрые
люди забывают то хорошее, что они сделали: они так заняты тем, что сейчас делают, что не думают
о том, что уже сделали.
Для того, чтобы точно, не на словах, быть в состоянии любить других, надо не любить себя, — тоже не на словах, а на деле. Обыкновенно же бывает так: других, мы говорим, что любим, но любим только на словах, — себя же любим не на словах, а на деле. Других мы
забудем одеть, накормить, приютить, — себя же никогда. И потому для того, чтобы точно любить других на деле, надо выучиться
забывать о том, как одеть, накормить, приютить себя, — так же, как мы
забываем сделать это для других
людей.
— Да, —
забывая о человеке Достоевского, о наиболее свободном человеке, которого осмелилась изобразить литература, — сказал литератор, покачивая красивой головой. — Но следует идти дальше Достоевского — к последней свободе, к той, которую дает только ощущение трагизма жизни… Что значит одиночество в Москве сравнительно с одиночеством во вселенной? В пустоте, где только вещество и нет бога?
Неточные совпадения
Занимаясь с правителем канцелярии, Алексей Александрович совершенно
забыл о том, что нынче был вторник, день, назначенный им для приезда Анны Аркадьевны, и был удивлен и неприятно поражен, когда
человек пришел доложить ему
о ее приезде.
— Но не так, как с Николенькой покойным… вы полюбили друг друга, — докончил Левин. — Отчего не говорить? — прибавил он. — Я иногда упрекаю себя: кончится тем, что
забудешь. Ах, какой был ужасный и прелестный
человек… Да, так
о чем же мы говорили? — помолчав, сказал Левин.
Когда он ушел, ужасная грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире
человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание
о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не
забываю, — ничего!
Я посмотрел вокруг себя и, к крайнему моему удивлению, увидел, что мы с пузатым купцом стоим, действительно, только вдвоем, а вокруг нас ровно никого нет. Бабушки тоже не было, да я
о ней и
забыл, а вся ярмарка отвалила в сторону и окружила какого-то длинного, сухого
человека, у которого поверх полушубка был надет длинный полосатый жилет, а на нем нашиты стекловидные пуговицы, от которых, когда он поворачивался из стороны в сторону, исходило слабое, тусклое блистание.
Четырех дней было достаточно для того, чтоб Самгин почувствовал себя между матерью и Варавкой в невыносимом положении
человека, которому двое
людей навязчиво показывают, как им тяжело жить. Варавка, озлобленно ругая купцов, чиновников, рабочих, со вкусом выговаривал неприличные слова, как будто
забывая о присутствии Веры Петровны, она всячески показывала, что Варавка «ужасно» удивляет ее, совершенно непонятен ей, она относилась к нему, как бабушка к Настоящему Старику — деду Акиму.