Неточные совпадения
Только знай и верь, что всё, что случается с тобой,
ведет тебя к твоему истинному, духовному благу, и ты будешь встречать болезни, бедность, позор, — всё то, что считается людьми бедствиями, — не как бедствия, а как то, что нужно для твоего блага, как земледелец принимает нужный для его поля дождь, измочивший его, как больной принимает
горькое лекарство.
…Абаза здесь был, когда пришла
горькая весть о Севастополе. Плохо наши правители и командиры действуют. Солдаты и вообще Россия — прелесть! За что эти жертвы гибнут в этом потоке. Точно, прошлого царя можно назвать незабвенным, теперь бедная Россия поплачивается за его полицию в Европе. Полиция вообще наскучивает, и теперь пришлось поплатиться за эту докуку. Грустно — тоска! — Все-таки верю в судьбу безответной Руси.
— О, не называйте меня так, — воскликнула она, — пусть я буду для вас прежней Натальей Хомутовой, вы не можете себе представить, какою дорогою ценою купила я этот громкий титул, и как мало цены придаю ему я именно вследствие этой ужасающей для меня дороговизны… Слушайте, я расскажу вам
горькую повесть этих сравнительно немногих дней моей новой жизни…
Неточные совпадения
Дача, занимаемая В., была превосходна. Кабинет, в котором я дожидался, был обширен, высок и au rez-de-chaussee, [в нижнем этаже (фр.).] огромная дверь
вела на террасу и в сад. День был жаркий, из сада пахло деревьями и цветами, дети играли перед домом, звонко смеясь. Богатство, довольство, простор, солнце и тень, цветы и зелень… а в тюрьме-то узко, душно, темно. Не знаю, долго ли я сидел, погруженный в
горькие мысли, как вдруг камердинер с каким-то странным одушевлением позвал меня с террасы.
Слушая этот
горький рассказ, я сначала решительно как будто не понимал слов рассказчика, — так далека от меня была мысль, что Пушкин должен умереть во цвете лет, среди живых на него надежд. Это был для меня громовой удар из безоблачного неба — ошеломило меня, а вся скорбь не вдруг сказалась на сердце. —
Весть эта электрической искрой сообщилась в тюрьме — во всех кружках только и речи было, что о смерти Пушкина — об общей нашей потере, но в итоге выходило одно: что его не стало и что не воротить его!
Герой мой тоже возвратился в свою комнату и, томимый различными мыслями,
велел себе подать бумаги и чернильницу и стал писать письмо к Мари, — обычный способ его, которым он облегчал себя, когда у него очень уж много чего-нибудь
горького накоплялось на душе.
— Что мне отвечать тебе, Ваня? Ты видишь! Он
велел мне прийти, и я здесь, жду его, — проговорила она с той же
горькой улыбкой.
Я, например, очень еще не старый человек и только еще вступаю в солидный, околосорокалетний возраст мужчины; но — увы! — при всех моих тщетных поисках, более уже пятнадцати лет перестал встречать милых уездных барышень, которым некогда посвятил первую любовь мою, с которыми, читая «Амалат-Бека» [«Амалат-Бек» —
повесть писателя-декабриста А.А.Бестужева (1797—1837), выступавшего в печати под псевдонимом А.Марлинский.], обливался
горькими слезами, с которыми перекидывался фразами из «Евгения Онегина», которым писал в альбом: