Неточные совпадения
И подумал человек про первого хозяина: «Уж очень много обещает. Если бы
дело по правде было, незачем обещать так много. Польстишься
на роскошную жизнь, как бы хуже не было.
А хозяин, должно, сердитый, потому что строго наказывает тех, кто не по нем делает. Пойду лучше ко второму, — тог хоть ничего не обещает, да, говорят, добрый, да и живет заодно с рабочими».
Мы измерили землю, солнце, звезды, морские глубины, лезем в глубь земли за золотом, отыскали реки и горы
на луне, открываем новые звезды и знаем их величину, засыпаем пропасти, строим хитрые машины; что ни
день, то всё новые и новые выдумки. Чего мы только не умеем! Чего не можем! Но чего-то, и самого важного, все-таки не хватает нам. Чего именно, мы и сами не знаем. Мы похожи
на маленького ребенка: он чувствует, что ему нехорошо,
а почему нехорошо — он не знает.
Отчего нам бывает хорошо
на душе после всякого
дела любви?
А оттого, что всякое такое
дело утверждает нас в том, что наше истинное «я» не в одной нашей личности,
а во всем живом.
В самом
деле, зачем человеку лишать себя чего-либо, беспокоиться, тревожиться не для себя,
а для человека, которого он не знает, и такого, каких много
на свете? Объяснить это можно только тем, что тот, кто делает добро не себе,
а другим, знает, что тот, кому он делает добро, не отдельное от него существо,
а то же самое существо, каким живет и он, только в другом виде.
Нет такого дурного
дела, за которое был бы наказан только тот, кто его сделал. Мы не можем так уединиться, чтобы то зло, которое есть в нас, не переходило
на других людей. Наши
дела, и добрые и злые, как и наши дети: живут и действуют уже не по нашей воле,
а сами по себе.
Не смотрите
на мир и
на дела людей,
а взгляните в свою душу, и вы найдете в ней то благо, которого ищете там, где его нет, — найдете любовь,
а найдя любовь, узнаете, что благо это так велико, что тот, кто имеет его, не будет желать уже ничего другого.
Не расчет приучать себя к роскоши, потому что чем больше тебе для твоего тела нужно, тем больше надо трудиться телом же для того, чтобы лучше накормить, одеть, поместить свое тело. Ошибка эта незаметна только для таких людей, которые тем или другим обманом сумели так устроиться, чтобы другие должны были не
на себя,
а на них работать, так что для таких людей, для богатых, это уже, кроме того, что не расчет, еще и дурное
дело.
Бог дал нам дух свой для того, чтобы мы могли исполнять
дело божие и чтобы нам самим было хорошо.
А мы этот дух божий тратим
на служение своему телу. И
дело божие не исполняем и себе делаем худо.
«Разделение труда» есть большею частью предлог к тому, чтобы, ничего не делая или делая какие-нибудь пустяки, сваливать
на других всю нужную для тебя работу. Те, кто распоряжается этим разделением, всегда берут себе ту работу, которая кажется им самой приятной, ту же, которая кажется им тяжелою, предоставляют другим. И удивительное
дело: люди эти всегда ошибаются, так что кажущаяся им приятной работа оказывается под конец самой тяжелой,
а та, которой они избегали, самой приятной.
«Не будь грабителем бедного, потому что он беден», — говорит Соломон.
А между тем «это ограбление бедного, потому что он беден», — самое обыкновенное
дело: богатый всегда пользуется нуждой бедного для того, чтобы заставить его
на себя работать или купить то, что он продает, по самой низкой цене.
А богатому показать
на деле любовь, значит отказаться от богатства.
Если ты обижен человеком, то
на обиду ты можешь отвечать, как собака, как корова, как лошадь: либо бежать от обидчика, если обидчик сильнее тебя, либо огрызаться, бодаться, брыкаться.
А можешь отвечать
на обиду как разумный человек, — можешь сказать себе: человек этот обидел меня, это его
дело; мое же
дело — делать то, что я считаю хорошим: делать ему то, чего я себе желаю.
Есть такие люди, что любят быть сердитыми. Они всегда чем-нибудь заняты и всегда рады случаю оборвать, обругать того, кто к ним обратится за каким-нибудь
делом. Такие люди бывают очень неприятны. Но надо помнить, что они очень несчастны, не зная радости доброго расположения духа, и потому надо не сердиться
на них,
а жалеть их.
Люди представляются себе и другим не тем, что они
на самом
деле — просто людьми,
а представляются себе и другим кто дворянином, кто купцом, кто губернатором, кто судьей, кто офицером, кто царем, кто министром, кто солдатом. И все эти люди считают своей главной обязанностью не то, что нужно делать каждому человеку,
а то, что нужно делать дворянину, купцу, губернатору, судье, офицеру, царю, министру, солдату.
Люди привыкли в мыслях своих
делить людей
на знатных и незнатных, благородных и подлых, образованных и необразованных, и так привыкли к такому делению людей, что в самом
деле думают, что одни люди могут быть лучше других людей, что одних можно больше уважать, чем других, только потому, что одни люди причислены людьми же к одному разряду,
а другие к другому.
Все люди, связанные государственным устройством, переносят друг
на друга ответственность за совершаемые ими
дела: крестьянин, взятый в солдаты,
на дворянина или купца, поступившего в офицеры,
а офицер —
на дворянина, занимающего место губернатора,
а губернатор —
на сына чиновника или дворянина, занимающего место министра,
а министр —
на члена царского дома, занимающего место царя,
а царь опять
на всех этих чиновников, дворян, купцов и крестьян.
А между тем разве это могло быть иначе с учением, которое среди людей, веровавших в то, что бог
разделил людей
на господ и рабов,
на верных и неверных,
на богатых и бедных, учило истинному равенству людей, тому, что все люди сыны бога, что все — братья, что жизнь всех одинаково священна.
Никакие условия не могут сделать того, чтобы убийство перестало быть самым грубым и явным нарушением закона бога, выраженного и во всех религиозных учениях и в совести людей.
А между тем при всяком государственном устройстве убийство — и в виде казни и
на войне — считается законным
делом.
[Во-вторых, мы] видим, что самые жестокие
дела, как побоища людей, виселицы, гильотины, одиночные тюрьмы, собственность, суды, — всё это происходит не от воображаемого разбойника,
а от людей, которые основывают свои правила жизни
на предположении воображаемого разбойника.
Наказывать человека за его дурные
дела всё равно что греть огонь. Всякий человек, сделавший дурное, уже наказан тем, что лишен спокойствия и мучается совестью. Если же он не мучается совестью, то все те наказания, какие могут наложить
на него люди, не исправят его,
а только озлобят.
Придумывают очень многое, но не решаются сделать одного нужного,
а именно: ничего не делать, оставить того, кто согрешил, каяться или не каяться, исправляться или не исправляться; самим же, тем людям, которые придумывают все эти учения, и тем, которые
на деле прилагают их, — оставить других в покое,
а только самим жить доброй жизнью.
Мы не переставая стараемся украшать это воображаемое существо,
а о настоящем, о том, что мы
на самом
деле, не заботимся. Если мы покойны душой, если мы верим, любим, мы стараемся как можно скорее рассказать об этом, с тем чтобы эти добродетели были не только наши добродетели, но и воображаемого существа в мыслях других людей.
Ты боишься, что тебя будут презирать за твою кротость, но люди справедливые не могут презирать тебя за это,
а до других людей тебе
дела нет, — не обращай внимания
на их суждения. Не станет же хороший столяр огорчаться тем, что человек, ничего не понимающий в столярном
деле, не одобряет его работы.
Пора человеку узнать себе цену. Что же, в самом
деле, он какое-нибудь незаконно рожденное существо? Пора ему перестать робко озираться по сторонам — угодил ли или не угодил он людям? Нет, пусть голова моя твердо и прямо держится
на плечах. Жизнь дана мне не
на показ,
а для того, чтобы я жил ею. Я сознаю свою обязанность жить для своей души. И заботиться хочу и буду не о мнении обо мне людей,
а о своей жизни, о том, исполняю я или не исполняю я свое назначение перед тем, кто послал меня в жизнь.
Оставьте эту надежду, если когда-либо вы и были так легкомысленны, что имели ее. Вы выпьете чашу до последней капли. Вас возьмут, как воров; против вас будут искать ложных свидетельств,
а на то, которое вы сами о себе дадите, подымется крик: он богохульствует! И судьи скажут: он достоин смерти. Когда это случится, радуйтесь: это последнее знамение, — знамение того, что вы сделали настоящее, нужное
дело.
Похожа и дальше жизнь одного
дня на всю жизнь человеческую. Проснувшись, человек работает, хлопочет, и что дальше
день, то он становится всё бодрее и бодрее, но дойдет
дело до полдня — и чувствует человек уже не такую бодрость, как с утра.
А к вечеру и еще больше устает и хочется уже отдохнуть. Совсем то же и во всей жизни.
Дверь неба открыта для тебя ровно настолько, насколько тебе нужно. Освободись от забот и тревог и направь свою душу
на духовное. Пусть твои поступки будут руководимы тобою,
а не событиями. Не будь из тех, цель поступков которых — награда. Будь внимателен, совершай свой долг, оставь мысль о последствиях, так чтобы тебе было всё равно, кончится ли
дело приятно или неприятно для тебя.
Для меня важно одно: знать, чего бог хочет от меня.
А это выражено вполне ясно и во всех религиях и в моей совести, и потому мое
дело в том, чтобы выучиться исполнять всё это и
на это направить все мои силы, твердо зная, что, если я посвящу свои силы
на исполнение воли хозяина, он не оставит меня и со мной будет то самое, что должно быть и что хорошо для меня.