Неточные совпадения
Две секунды, и лица, на расстоянии двух аршин, приветливо, любопытно смотревшие на нас, уже промелькнули, и как-то странно
кажется, что эти лица
не имеют со мной ничего общего и что их никогда, может быть,
не увидишь больше.
— Не-ет! Это только так
кажется сначала. Она важная, но совсем
не сердитая; напротив, очень добрая, веселая. Коли бы ты видела, какой бал был в ее именины!
Карл Иваныч, которого бабушка называла дядькой и который вдруг, бог знает зачем, вздумал заменить свою почтенную, знакомую мне лысину рыжим париком с нитяным пробором почти посередине головы,
показался мне так странен и смешон, что я удивлялся, как мог я прежде
не замечать этого.
— Это
не резон; он всегда должен быть здесь. Дети
не мои, а ваши, и я
не имею права советовать вам, потому что вы умнее меня, — продолжала бабушка, — но,
кажется, пора бы для них нанять гувернера, а
не дядьку, немецкого мужика. Да, глупого мужика, который их ничему научить
не может, кроме дурным манерам и тирольским песням. Очень нужно, я вас спрашиваю, детям уметь петь тирольские песни. Впрочем, теперь некому об этом подумать, и вы можете делать, как хотите.
—
Кажется, Лебедев нынче
не придет, — сказал Володя, отрываясь на минутку от книги Смарагдова, по которой он готовил урок.
— Дай бог, дай бог… а то я ровно ничего
не знаю… однако,
кажется, вон он идет, — прибавил я печальным голосом.
-Jérôme, заметив, должно быть, мои проделки, подошел ко мне и, нахмурив брови (чего я терпеть
не мог), сказал, что я,
кажется,
не к добру развеселился и что ежели я
не буду скромнее, то, несмотря на праздник, он заставит меня раскаяться.
Сонечка же,
казалось, так была занята Сережей Ивиным, что я
не существовал для нее вовсе.
«Я должен быть
не сын моей матери и моего отца,
не брат Володи, а несчастный сирота, подкидыш, взятый из милости», — говорю я сам себе, и нелепая мысль эта
не только доставляет мне какое-то грустное утешение, но даже
кажется совершенно правдоподобною.
«Я,
кажется,
не забывал молиться утром и вечером, так за что же я страдаю?» Положительно могу сказать, что первый шаг к религиозным сомнениям, тревожившим меня во время отрочества, был сделан мною теперь,
не потому, чтобы несчастие побудило меня к ропоту и неверию, но потому, что мысль о несправедливости провидения, пришедшая мне в голову в эту пору совершенного душевного расстройства и суточного уединения, как дурное зерно, после дождя упавшее на рыхлую землю, с быстротой стало разрастаться и пускать корни.
Слезы душили меня, я сел на диван и,
не в силах говорить более, упал головой ему на колена, рыдая так, что мне
казалось, я должен был умереть в ту же минуту.
Несмотря на то, что с того времени St.-Jérôme, как
казалось, махнул на меня рукою, почти
не занимался мною, я
не мог привыкнуть смотреть на него равнодушно.
Долго я смотрел на Машу, которая, лежа на сундуке, утирала слезы своей косынкой, и, всячески стараясь изменять свой взгляд на Василья, я хотел найти ту точку зрения, с которой он мог
казаться ей столь привлекательным. Но, несмотря на то, что я искренно сочувствовал ее печали, я никак
не мог постигнуть, каким образом такое очаровательное создание, каким
казалась Маша в моих глазах, могло любить Василья.
Когда Любочка сердилась и говорила: «целый век
не пускают», это слово целый век, которое имела тоже привычку говорить maman, она выговаривала так, что,
казалось, слышал ее, как-то протяжно: це-е-лый век; но необыкновеннее всего было это сходство в игре ее на фортепьяно и во всех приемах при этом: она так же оправляла платье, так же поворачивала листы левой рукой сверху, так же с досады кулаком била по клавишам, когда долго
не удавался трудный пассаж, и говорила: «ах, бог мой!», и та же неуловимая нежность и отчетливость игры, той прекрасной фильдовской игры, так хорошо названной jeu perlé, [блистательной игрой (фр.).] прелести которой
не могли заставить забыть все фокус-покусы новейших пьянистов.
St.-Jérôme доволен мною, хвалит меня, и я
не только
не ненавижу его, но, когда он иногда говорит, чтос моими способностями, с моим умом стыдно
не сделать того-то и того-то, мне
кажется даже, что я люблю его.
Он,
казалось, был очень стыдлив, потому что каждая малость заставляла его краснеть до самых ушей; но застенчивость его
не походила на мою. Чем больше он краснел, тем больше лицо его выражало решимость. Как будто он сердился на самого себя за свою слабость.
— Вот я никак
не думал, чтобы вы были так умны! — сказал он мне с такой добродушной, милой улыбкой, что вдруг мне
показалось, что я чрезвычайно счастлив.
Похвала так могущественно действует
не только на чувство, но и на ум человека, что под ее приятным влиянием мне
показалось, что я стал гораздо умнее, и мысли одна за другой с необыкновенной быстротой набирались мне в голову.
Как-то раз, во время масленицы, Нехлюдов был так занят разными удовольствиями, что хотя несколько раз на день заезжал к нам, но ни разу
не поговорил со мной, и меня это так оскорбило, что снова он мне
показался гордым и неприятным человеком. Я ждал только случая, чтобы показать ему, что нисколько
не дорожу его обществом и
не имею к нему никакой особенной привязанности.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне
кажется, как будто бы вчера вы были немножко ниже ростом,
не правда ли?
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка
показалась очень неприятною.
Городничий. Да
не нужно ли вам в дорогу чего-нибудь? Вы изволили,
кажется, нуждаться в деньгах?
А ведь долго крепился давича в трактире, заламливал такие аллегории и екивоки, что,
кажись, век бы
не добился толку.
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж,
кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.