Неточные совпадения
И вот ложное учение, подставив под понятие всей
жизни человека, известной ему в его сознании, видимую часть ее — животное существование, — начинает изучать эти видимые явления сначала в животном человеке, потом в животных вообще, потом в
растениях, потом в веществе, постоянно утверждая при этом, что изучаются не некоторые проявления, а сама
жизнь.
Наблюдения так сложны, так многообразны, так запутанны, так много времени и усилия тратится на них, что люди понемногу забывают о первоначальной ошибке признания части предмета за весь предмет и под конец вполне убеждаются, что изучение видимых свойств вещества,
растений и животных и есть изучение самой
жизни, той
жизни, которая, познается человеком только в его сознании.
Жизнь миров, земли, человека, животного,
растения имеет свои законы, и мы изучаем их, мы исследуем происхождение миров и человека, животных и
растений, и всего вещества; мы исследуем и то, что ожидает миры, как остынет солнце и т. п., и что было и будет с человеком и со всяким животным и
растением.
Растения, насекомые, животные, подчиняясь своему закону, живут блаженной, радостной, спокойной
жизнью.
Различие для нас рождения разумного сознания от видимого нами плотского зарождения в том, что, тогда как в плотском рождении мы видим во времени и пространстве, из чего и как и когда и что рождается из зародыша, знаем, что зерно есть плод, что из зерна при известных условиях выйдет
растение, что на нем будет цвет и потом плод такой же, как зерно (в глазах наших совершается весь круговорот
жизни), — рост разумного сознания мы не видим во времени, не видим круговорота его.
Разум для человека тот закон, по которому совершается его
жизнь, — такой же закон, как и тот закон для животного, по которому оно питается и плодится, — как и тот закон для
растения, по которому растет, цветет трава, дерево, — как и тот закон для небесного тела, по которому движутся земля и светила.
Другой разряд особенно распространенных в наше время рассуждений, при которых уже совершенно теряется из вида единственный предмет познания, такой: рассматривая человека, как предмет наблюдения, мы видим, говорят ученые, что он так же питается, ростет, плодится, стареется и умирает, как и всякое животное: но некоторые явления — психические (так они называют их) — мешают точности наблюдений, представляют слишком большую сложность, и потому, чтобы лучше понять человека, будем рассматривать его
жизнь сперва в более простых проявлениях, подобных тем, которые мы видим в лишенных этой психической деятельности животных и
растениях.
Для этого мы будем рассматривать
жизнь животных и
растений вообще.
А так как законы животных проще, чем законы
жизни человека, а законы
растений еще проще, а законы вещества еще проще, то и исследования надо основывать на самом простом — на законах вещества.
И они изучают в человеке то, что происходит и в мертвом веществе, и в
растении, и в животном, предполагая, что уяснение законов явлений, сопутствующих
жизни человека, может уяснить им самую
жизнь человека.
Чтобы понять
жизнь человека, т. е. тот закон, которому для блага человека должна быть подчинена его животная личность, люди рассматривают: или историческое существование, но не
жизнь человека, или несознаваемое человеком, но только видимое ему подчинение и животного, и
растения, и вещества разным законам, т. е. делают то же, что бы делали люди, изучающие положение неизвестных им предметов для того, чтобы найдти ту неизвестную цель, которой им нужно следовать.
Изучение законов, управляющих существованием животных,
растений и вещества, не только полезно, но необходимо для уяснения закона
жизни человека, но только тогда, когда изучение это имеет целью главный предмет познания человеческого: уяснение закона разума.
Жизнь человеческая представляется неразрывно связанной с двумя видами существования, которые она включает в себя: существование животных и
растений (организмов) и существование вещества.
Благо
жизни такого человека в любви, как благо
растения в свете, и потому, как ничем незакрытое,
растение не может спрашивать и не спрашивает, в какую сторону ему расти, и хорош ли свет, не подождать ли ему другого, лучшего, а берет тот единый свет, который есть в мире, и тянется к нему, — так и отрекшийся от блага личности человек не рассуждает о том, что ему отдать из отнятого от других людей и каким любимым существам, и нет ли какой еще лучшей любви, чем та, которая заявляет требования, — а отдает себя, свое существование той любви, которая доступна ему и есть перед ним.
Если же бы мы не знали, что лошадь желает себе своего и человек своего блага, что того желает каждая отдельная лошадь в табуне, что того блага себе желает каждая птица, козявка, дерево, трава, мы не видели бы отдельности существ, а не видя отдельности, никогда не могли бы понять ничего живого: и полк кавалеристов, и стадо, и птицы, и несекомыя, и
растения — всё бы было как волны на море, и весь мир сливался бы для нас в одно безразличное движение, в котором мы никак не могли бы найти
жизнь.
Неточные совпадения
Жизнь наша опять потекла прежним порядком. Ранним утром всякий занимался чем-нибудь в своей комнате: кто приводил в порядок коллекцию собранных
растений, животных и минералов, кто записывал виденное и слышанное, другие читали описание Капской колонии. После тиффинга все расходились по городу и окрестностям, потом обедали, потом смотрели на «картинку» и шли спать.
О будущей
жизни он тоже никогда не думал, в глубине души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире животных и
растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, желудь в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется.
Вегетационный период почти что кончился. Большинство цветковых
растений завяло, и только в некоторых еще теплилась
жизнь. К числу последних относились: анафалис жемчужный, у которого листья с исподней стороны войлочные; особый вид астры, с темным пушистым стеблем и чешуйчатой фиолетовой корзинкой; затем заячье ушко — зонтичное
растение, имеющее на листьях выпуклые дугообразные жилки, и, наконец, черемша с листьями, как у ландыша.
Леса. — Содержимое котомки Дерсу. — Приспособленность к
жизни в тайге. — Поляны Сяень-Лаза. — Родные могилы. — Заживо погребенные. — Река Поугоу. — Барсук. — Нападение шершней. — Лекарственное
растение
Я помогал ему, как мог. Мало-помалу земля стала отваливаться, и через несколько минут корень можно было рассмотреть. Он был длиною 11 см, с двумя концами, значит — мужской. Та к вот каков этот женьшень, излечивающий все недуги и возвращающий старческому телу молодую бодрость
жизни! Дерсу отрезал
растение, уложил его вместе с корнем в мох и завернул в бересту. После этого он помолился, затем надел свою котомку, взял ружье и сошки и сказал: