Неточные совпадения
У кого первый
конь, у кого шашка гурда, [Шашки и кинжалы, дороже всего ценимые
на Кавказе, называются по мастеру — Гурда.] к кому выпить пойти, с кем погулять?
— Дурак, дурак, Марка! — презрительно сказал старик. — Нельзя,
на то воруешь, чтобы не скупым быть. А вы, я чай, и не видали, как коней-то гоняют. Что молчишь?
— Да ведь и так скучно, дядя, в станице или
на кордоне; а разгуляться поехать некуда. Все народ робкий. Вот хоть бы Назар. Намедни в ауле были; так Гирей-хан в Ногаи звал за
конями, никто не поехал; а одному как же?
— Ну, что ж это? Разве
конь малого стоит, — говорил он, не глядя
на лошадь.
— Как
коня запрягать! А вот еще я тебе скажу, — понизив голову, сказал Лукашка: — коли хочешь, мне кунак есть, Гирей-хан; звал
на дорогу засесть, где из гор ездят, так вместе поедем; уж я тебя не выдам, твой мюрид буду.
Потом, выведя
коня за ворота, вдруг встряхнул головой, как кошка вскочил
на него, перекинул повод недоуздка и, гикнув, закатился вдоль по улице.
Лукашка забежал домой, соскочил с
коня и отдал его матери, наказав пустить его в казачий табун; сам же он в ту же ночь должен был вернуться
на кордон. Немая взялась свести
коня и знаками показывала, что она как увидит человека, который подарил лошадь, так и поклонится ему в ноги. Старуха только покачала головой
на рассказ сына и в душе порешила, что Лукашка украл лошадь, и потому приказала немой вести
коня в табун еще до света.
На улице, около дома послышался бойкий шаг лошади, и Оленин охлепью
на красивом, невысохшем глянцевито-мокром, темно-сером
коне подъехал к воротам.
«Готов чай, Ванюша?» крикнул он весело, не глядя
на дверь клети; он с удовольствием чувствовал, как, поджимая зад, попрашивая поводья и содрогаясь каждым мускулом, красивый
конь, готовый со всех ног перескочить через забор, отбивал шаг по засохшей глине двора.
— Вот
коня вашего променял за рекой! Уж и
конь! Кабардинский лов-тавро. [Тавро завод кабардинских лошадей Лова считается одним из лучших
на Кавказе.] Я охотник.
Они осмотрели нового
коня, проджигитовали по двору. Копь действительно был необыкновенно хорош: гнедой, широкий и длинный мерин с глянцевитою шерстью, пушистым хвостом и нежною, тонкою, породистою гривой и холкой. Он был сыт так, что
на спине его только спать ложись, как выразился Лукашка. Копыты, глаз, оскал, — всё это было изящно и резко выражено, как бывает только у лошадей самой чистой крови. Оленин не мог не любоваться
конем. Он еще не встречал
на Кавказе такого красавца.
— Вона! — сказал Лукашка. —
На, веди к ней
коня, а коли я долго не приду, ты
коню сена дай. К утру всё в сотне буду.
Действительно, Лукашка быстрыми шагами, согнувшись, выбежал под окнами
на двор и побежал к Ямке; только один Оленин и видел его. Выпив чапуры две чихиря, они выехали с Назаркой за станицу. Ночь была теплая, темная и тихая. Они ехали молча, только слышались шаги
коней. Лукашка запел было песню про казака Мингаля, но, не допев первого стиха, затих и обратился к Назарке...
— А вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил
на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
Но я отстал от их союза // И вдаль бежал… Она за мной. // Как часто ласковая муза // Мне услаждала путь немой // Волшебством тайного рассказа! // Как часто по скалам Кавказа // Она Ленорой, при луне, // Со мной скакала
на коне! // Как часто по брегам Тавриды // Она меня во мгле ночной // Водила слушать шум морской, // Немолчный шепот Нереиды, // Глубокий, вечный хор валов, // Хвалебный гимн отцу миров.
— А коли за мною, так за мною же! — сказал Тарас, надвинул глубже на голову себе шапку, грозно взглянул на всех остававшихся, оправился
на коне своем и крикнул своим: — Не попрекнет же никто нас обидной речью! А ну, гайда, хлопцы, в гости к католикам!
Неточные совпадения
Глянул — и пана Глуховского // Видит
на борзом
коне, // Пана богатого, знатного, // Первого в той стороне.
Пахом соты медовые // Нес
на базар в Великое, // А два братана Губины // Так просто с недоуздочком // Ловить
коня упрямого // В свое же стадо шли.
Догнал
коня — за холку хвать! // Вскочил и
на луг выехал // Детина: тело белое, // А шея как смола; // Вода ручьями катится // С
коня и с седока.
Под песню ту удалую // Раздумалась, расплакалась // Молодушка одна: // «Мой век — что день без солнышка, // Мой век — что ночь без месяца, // А я, млада-младешенька, // Что борзый
конь на привязи, // Что ласточка без крыл! // Мой старый муж, ревнивый муж, // Напился пьян, храпом храпит, // Меня, младу-младешеньку, // И сонный сторожит!» // Так плакалась молодушка // Да с возу вдруг и спрыгнула! // «Куда?» — кричит ревнивый муж, // Привстал — и бабу за косу, // Как редьку за вихор!
Давно ли народ твой игрушкой служил // Позорным страстям господина? // Потомок татар, как
коня, выводил //
На рынок раба-славянина,