Во второй или третий приезд графа в его вотчину, позднею ночью Воскресенский был разбужен пришедшей в аптеку грузинской крестьянкой, просившей лекарства для своего внезапно заболевшего мужа, у которого, по ее словам, «подвело животики». Егор Егорович, внимательно расспросив бабу о симптомах болезни, стал приготовлять лекарство, когда дверь аптеки снова отворилась и в нее вошел какой-то, по-видимому, прохожий,
в длинном тулупе, в глубоко надвинутой на голове шапке и темно-синих очках, скрывавших глаза.
Неточные совпадения
Коля указал на рослого мужика
в тулупе, с добродушною физиономией, который у своего воза похлопывал от холода ладонями
в рукавицах.
Длинная русая борода его вся заиндевела от мороза.
«Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, таща за руку человека
в вывороченном шерстью вверх овчинном черном
тулупе. Винокур, пользуясь временем, подбежал, чтобы посмотреть
в лицо этому нарушителю спокойствия, но с робостию попятился назад, увидевши
длинную бороду и страшно размалеванную рожу. «Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, продолжая тащить своего пленника прямо
в сени, который, не оказывая никакого сопротивления, спокойно следовал за ним, как будто
в свою хату.
Иногда он гнался за ними, прихрамывая;
длинный тулуп мешал ему бежать, он падал на колени, упираясь
в землю черными руками, похожими на сухие сучки.
Шагов пятьдесят перед ним горел костер и озарял несколько башкирцев, сидевших кружком, с поджатыми под себя ногами. Кто был
в пестром халате, кто
в бараньем
тулупе, а кто
в изодранном кафтане из верблюжины. Воткнутые
в землю копья торчали возле них и докидывали
длинные тени свои до самого Перстня. Табун из нескольких тысяч лошадей, вверенный страже башкирцев, пасся неподалеку густою кучей. Другие костры, шагах во сто подале, освещали бесчисленные войлочные кибитки.
Одевался Голован мужиком — всегда, летом и зимою,
в пеклые жары и
в сорокаградусные морозы, он носил
длинный, нагольный овчинный
тулуп, весь промасленный и почерневший. Я никогда не видал его
в другой одежде, и отец мой, помню, частенько шутил над этим
тулупом, называя его «вековечным».