Неточные совпадения
Любочка. А какой умный! Коли бы вы слышали, как он мне все толкует. И как
Катенька будет злиться! Ну, да поделом ей. Она все говорит, что я недоразвита. А я теперь и разовьюсь. Он говорит, что в две недели очень развилась. Няня, ты знаешь, она влюблена в него; Она по говорит, а уж я знаю. Вот они, вот они! Мамаша, ты не будешь плакать? Няня, не плачь, пожалуйста. Он этого не любит, да и глупо. Это все старое, а у нас все будет по-новому. Ты и не
понимаешь даже как, няня. Я так рада! Он такой умный. Да?
Любочка. И прекрасно! Чудесно! Я все это
понимаю. Нет, вы думали, что я глупа?
Катенька мне все говорила. Я и сама думала. А теперь я вижу, что я умна. Я так все скоро
поняла. Как вы начнете говорить, так я вперед знаю, что вы скажете. Право!
Любочка.
Катенька всегда так говорит. Разве можно сказать все, что чувствуешь? Как мне сказать все… Вы только о себе говорите. Вы меня не любите. Вы не подумали обо мне ни одной минуточки… Зачем вы еще пристаете ко мне? Мне скучно! Вы только себя хвалите. Папаша бы меня
понял.
Но по тому инстинктивному чувству, которым один человек угадывает мысли другого и которое служит путеводною нитью разговора,
Катенька поняла, что мне больно ее равнодушие; она подняла голову и обратилась ко мне:
Неточные совпадения
«Что ж такое, что мы богаты, а они бедны? — думал я, — и каким образом из этого вытекает необходимость разлуки? Отчего ж нам не разделить поровну того, что имеем?» Но я
понимал, что с
Катенькой не годится говорить об этом, и какой-то практический инстинкт, в противность этим логическим размышлениям, уже говорил мне, что она права и что неуместно бы было объяснять ей свою мысль.
Он обедает, однако, регулярно дома и после обеда по-прежнему усаживается в диванной и о чем-то вечно таинственно беседует с
Катенькой; но сколько я могу слышать — как не принимающий участия в их разговорах, — они толкуют только о героях и героинях прочитанных романов, о ревности, о любви; и я никак не могу
понять, что они могут находить занимательного в таких разговорах и почему они так тонко улыбаются и горячо спорят.
Я не мог
понять, что делалось с сестрой: она была сконфужена так, что слезы выступили у нее на глаза и что смущение ее, дойдя до крайней степени, перешло в досаду на себя и на
Катеньку, которая, видимо, дразнила ее.
— Вот видно, что ты иностранка (ничего не могло быть обиднее для
Катеньки названия иностранки, с этой-то целью и употребила его Любочка), — перед этаким таинством, — продолжала она с важностью в голосе, — и ты меня нарочно расстраиваешь… ты бы должна
понимать… это совсем не шутка…
Вообще, когда
Катенька бывала одна дома, ничто, кроме романов, ее не занимало, и она большей частью скучала; когда же бывали посторонние мужчины, то она становилась очень жива и любезна и делала глазами то, что уже я
понять никак не мог, что она этим хотела выразить.