Венеровский. Да-с, Любовь Ивановна, моя женка миленькая. Другим знание всего того, что я вам сообщил, дается трудом и борьбой и глубоким изучением, и то редкие, сильные характеры усвоивают себе это учение так полно и ясно, как я его понимаю, а вам, моя миленькая
счастливица, все это дается легко. Только слушать, воспринимать, и вы сразу станете на ту высоту, на которой должен стоять человек нового времени. Да бросимте словопрения! Мы теперь одни несвободны. (Садится ближе.)Что ж вы не пьете, моя касатынька?
Сколько раз, лаская меня и задаривая конфектами и подарками, вы говорили моей maman: «Ты
счастливица, Мари, у тебя есть муж и Наташа.
— Вот прелесть! Вот ангел! Божественная! Какие
счастливицы эти седьмушки! Если бы она была у нас — вместо «финки» или «жабы»! Весь класс обожал бы ее! Я ничего не видела до сих пор лучшего в наших стенах: ты и она! Она и ты! О, как я люблю вас обеих!
— Не обязанность, но вы, я убеждена, можете еще полюбить, если только какая-нибудь
счастливица удостоится чести понравиться вам…