«Всё это может быть, но для того, чтобы люди могли
освободиться от той, основанной на насилии, жизни, в которой они запутаны и которая держит их, нужно, чтобы все люди были религиозны, то есть готовы были бы ради исполнения закона бога быть готовыми пожертвовать своим телесным, личным благом и жить не будущим, а только настоящим, стремясь только в этом настоящем исполнять открытую им в любви волю бога. Но люди нашего мира не религиозны и потому не могут жить так».
Так что стоит только человеку в мыслях хоть на время
освободиться от того ужасного суеверия возможности знания будущего устройства общества, оправдывающего всякого рода насилия для этого устройства, и искренно и серьезно посмотреть на жизнь людей, и ему ясно станет, что признание необходимости противления злу насилием есть не что иное, как только оправдание людьми своих привычных, излюбленных пороков: мести, корысти, зависти, честолюбия, властолюбия, гордости, трусости, злости.
Неточные совпадения
Так что люди христианского мира, всё больше и больше
освобождаясь от веры в извращенное христианское учение, дошли, наконец, до
того положения, в котором они находятся в настоящее время, что большинство их не имеет никакого объяснения смысла своей жизни,
то есть никакой религии, веры и никакого общего руководства поведения.
Как только они сильнее,
то они естественно не только перестают делать
то, чего не хотят, но, раздраженные борьбой с насиловавшими и всем перенесенным
от них, сначала
освобождаются от насилующих, а потом заставляют в свою очередь несогласных с ними делать
то, что они считают для себя хорошим и нужным.
Казалось бы, рабочим-то людям, не получающим никакой выгоды
от совершаемого над ними насилия, можно бы увидать, наконец,
тот обман, в котором они запутаны и, увидав обман,
освободиться от него самым простым и легким способом: прекращением участия в
том насилии, которое может совершаться над ними только благодаря их участию.
Эти вооружения всех народов, эти угрозы, которые делают друг другу их представители, эти возобновления гонений известных народностей, эти враждебности между соотечественниками и даже эти ребячества Сорбонны суть явления дурного вида, но не дурного предзнаменования. Это — последние судороги
того, что должно исчезнуть. Болезнь в этом случае есть только энергическое усилие организма
освободиться от смертоносного начала.
Христианин
освобождается от государственного закона
тем, что не нуждается в нем ни для себя, ни для других, считая жизнь человеческую более обеспеченною законом любви, который он исповедует, чем законом, поддерживаемым насилием…
Только
освободись люди нашего мира
от того обмана извращения христианского учения церковной веры и утвержденного на ней не только оправдания, но возвеличения, несовместимого с христианством, основанного на насилии, государственного устройства, и само собой устранится в душах людей не только христианского, но и всего мира главная помеха к религиозному сознанию высшего закона любви без возможности исключений и насилия, который 1900 лет
тому назад был открыт человечеству и который теперь один только удовлетворяет требованиям человеческой совести.
Ведь стоит только
освободиться от суеверия, оправдывающего насилия, для
того, чтобы ужаснуться на все
те преступления, которые совершены и не переставая совершаются одними народами над другими, и еще более ужаснуться перед
той нравственной, происходящей
от суеверия тупостью народов, при которой англичане, русские, немцы, французы, южно-американцы могут говорить ввиду ужасающих преступлений, совершенных и совершаемых ими в Индии, Индо-Китае, Польше, Манчжурии, Алжире, — не только об угрожающих им опасностях насилий, но и о необходимости оградить себя
от них.
Только
освободитесь все вы, страдающие люди христианского мира, как властвующие и богатые, так же и подавленные и бедные,
от тех обманов лжехристианства и государственности, которые скрывают
от вас
то, что открыл вам Христос и чего требует ваш разум и ваше сердце, — и вам ясно станет, что в вас, только в вас самих причины всех телесных страданий — нужды — и духовных: сознания несправедливости, зависти, раздражения, которые мучают вас, задавленных и бедных; и в вас же, вы, властвующие и богатые, — причины
тех страхов, укоров совести, сознания греха своей жизни, которые более или менее, по степени вашей нравственной чуткости, тревожат и вас.
Хотел сказать я
то, что мы дожили в наше время до
того положения, в котором нам нельзя долее оставаться, и что, хотим мы или не хотим этого, мы должны вступить на новый путь жизни, и что для
того, чтобы нам вступить на этот путь, нам не нужно ни выдумывать новой веры, ни новых научных теорий, которые могли бы объяснить смысл жизни и руководить ею, — главное, не нужно и никакой особенной деятельности, а нужно только одно:
освободиться от суеверий как лжехристианской веры, так и государственного устройства.
Так что для восприятия христианского учения в его истинном значении людям христианского мира, более или менее понявшим истину христианства, нужно
освободиться не только
от веры в ложные формы извращенного христианского учения, но еще и
от веры в необходимость, неизбежность
того государственного устройства, которое установилось на этой ложной церковной вере.
Неточные совпадения
Но надежды их не сбылись, и когда поля весной
освободились от снега,
то глуповцы не без изумления увидели, что они стоят совсем голые.
«Я ничего не открыл. Я только узнал
то, что я знаю. Я понял
ту силу, которая не в одном прошедшем дала мне жизнь, но теперь дает мне жизнь. Я
освободился от обмана, я узнал хозяина».
Тот и другая с лаем понесли кольцами хвосты свои в переднюю, где гостья
освобождалась от своего клока и очутилась в платье модного узора и цвета и в длинных хвостах на шее: жасмины понеслись по всей комнате.
Я подумал, что если в сию решительную минуту не переспорю упрямого старика,
то уж в последствии времени трудно мне будет
освободиться от его опеки, и, взглянув на него гордо, сказал: «Я твой господин, а ты мой слуга. Деньги мои. Я их проиграл, потому что так мне вздумалось. А тебе советую не умничать и делать
то, что тебе приказывают».
Дергался звонарь так, что казалось — он висит в петле невидимой веревки, хочет
освободиться от нее, мотает головой, сухое длинное лицо его пухнет, наливается кровью, но чем дальше,
тем более звучно славословит царя послушная медь колоколов.