Неточные совпадения
Евгений застал мать радостной, довольной. Она устраивала всё в доме и сама собиралась уехать, как только он привезет молодую
жену. Евгений уговаривал ее оставаться. И вопрос оставался нерешенным. Вечером, по обыкновению, после чая Марья Павловна делала пасьян. Евгений сидел, помогая ей. Это
было время самых задушевных разговоров. Окончив один пасьян и не начиная новый, Марья Павловна взглянула на Евгения и, несколько заминаясь, начала так...
На Красную горку Евгений обвенчался в городе и тотчас же с молодой
женой уехал в деревню. Дом
был устроен, как обыкновенно устраивают для молодых. Марья Павловна хотела уехать, но Евгений, а главное — Лиза упросили ее остаться. Только она перешла во флигель.
Другое
было нездоровье
жены.
Имение главное, хотя и переписанное на имя
жены,
было спасено, и, если только свекла
будет выходна и цены хороши, то к будущему году положение нужды и напряжения может замениться совершенным довольством.
Другое
было то, что как ни много он ожидал от своей
жены, он никак не ожидал найти в ней то, что он нашел: это
было не то, чего он ожидал, но это
было гораздо лучше. Умилений, восторгов влюбленных, хотя он и старался их устраивать, не выходило или выходило очень слабо; но выходило совсем другое, то, что не только веселее, приятнее, но легче стало жить. Он не знал, отчего это происходит, но это
было так.
«У него теперь
жена есть, — думала она.
— Да, когда
есть средства, то
жена может не зависеть от мужа. Хорошая
жена покоряется мужу, — сказала Варвара Алексеевна, — но только Лиза слишком еще слаба после своей болезни.
Он ни разу с тех пор не испытывал этого чувства ни к ней, к той женщине, которую он знал, ни к какой бы то ни
было женщине, кроме как к своей
жене.
— Барыня зовут, — сказал малый, подходя к не слыхавшему зова
жены Евгению. Лиза звала его посмотреть на пляску, на одну из плясавших баб, которая ей особенно нравилась. Это
была Степаша. Она
была в желтом растегае и в плисовой безрукавке и в шелковом платке, широкая, энергическая, румяная, веселая. Должно-быть, она хорошо плясала. Он ничего не видал.
«Да, погибнет, — он иначе не понимал этого, — изменить своей молодой, любящей
жене в деревне с бабой, на виду всех, разве это не
была погибель, страшная погибель, после которой нельзя
было жить больше? Нет, надо, надо принять меры».
— Ах, Василий Николаевич, вы поймите, что
жене это ужасно
будет узнать.
«Многоуважаемый Николай Семенович, — написал Евгений врачу, — вы так всегда добры
были к нам, что надеюсь, не откажете приехать помочь
жене.
Жена лежала и говорила, что ей прекрасно, и ничего не болит; но Варвара Алексеевна сидела за лампой, заслоненной от Лизы нотами, и вязала большое красное одеяло с таким видом, который ясно говорил, что после того, что
было, миру
быть не может.
Большую часть времени Евгений проводил у постели
жены, служил ей, говорил с ней, читал с ней и, что
было труднее всего, без ропота переносил нападки Варвары Алексеевны и даже сумел из этих нападок сделать предмет шутки.
Во-первых,
жена посылала его, говоря, что он заболеет, если
будет сидеть всё с нею, а во-вторых, хозяйство всё шло так, что на каждом шагу требовало его присутствия.
Одно из средств
было постоянное занятие; другое
было усиленная физическая работа и пост; третье
было представление себе ясное того стыда, который обрушится на его голову, когда все узнают это —
жена, теща, люди. Он всё это делал, и ему казалось, что он побеждает, но приходило время, полдень, время прежних свиданий и время, когда он ее встретил за травой, и он шел в лес.
Евгений сидел дома с
женой, которая
была особенно скучна нынче.
У нее
есть свой муж; только я один такой мерзавец, что у меня
жена, и хорошая, а я бегаю за чужою».
То, что Евгений доверил дядюшке свою тайну, и, главное, те мучения совести и стыда, которые он пережил после того дождливого дня, отрезвили его. Поездка в Ялту
была решена через неделю. В эту неделю Евгений ездил в город доставать денег на поездку, распоряжался из дома и конторы по хозяйству, опять стал весел и близок с
женою и стал нравственно оживать.
Совершилось всё, чего желал Евгений. Именье осталось за ним, завод пошел, выход свекловицы
был прекрасный, и доход ожидался большой;
жена благополучно родила, и теща уехала, и его выбрали единогласно.
«Ведь она чорт. Прямо чорт. Ведь она против воли моей завладела мною. Убить? да. Только два выхода: убить
жену или ее. Потому что так жить нельзя. [С этого места начинается вариант конца повести.] Нельзя. Надо обдумать и предвидеть. Если остаться так, как
есть, то чтó
будет?
«
Будет то, что я опять себе скажу, что я не хочу, что я брошу, но я только скажу, а
буду вечером на задворках, и она знает, и она придет. И или люди узнают и скажут
жене, или я сам скажу ей, потому что не могу я лгать, не могу я так жить. Не могу. Узнается. Все узнают, и Параша и кузнец. Ну и что же, разве можно жить так?
Он вернулся к себе в комнату и тотчас открыл шкаф, где
был револьвер. Но не успел он открыть его, как вошла
жена.
Неточные совпадения
Городничий. А уж я так
буду рад! А уж как
жена обрадуется! У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо если гость просвещенный человек. Не подумайте, чтобы я говорил это из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Здесь
есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у
жены его, я присягнуть готов…
А Петр-то Иванович уж мигнул пальцем и подозвал трактирщика-с, трактирщика Власа: у него
жена три недели назад тому родила, и такой пребойкий мальчик,
будет так же, как и отец, содержать трактир.
Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно: // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?
Поспоривши, повздорили, // Повздоривши, подралися, // Подравшися, удумали // Не расходиться врозь, // В домишки не ворочаться, // Не видеться ни с
женами, // Ни с малыми ребятами, // Ни с стариками старыми, // Покуда спору нашему // Решенья не найдем, // Покуда не доведаем // Как ни на
есть — доподлинно, // Кому жить любо-весело, // Вольготно на Руси?