Неточные совпадения
Наталья Савишна два месяца
страдала от своей болезни и переносила страдания с истинно христианским терпением: не ворчала, не жаловалась, а только, по своей привычке, беспрестанно поминала бога.
За час перед смертью она с тихою радостью исповедалась, причастилась и соборовалась маслом.
— Он сказал, что
страдает за тебя и зa себя. Может быть, ты скажешь, что это эгоизм, но такой законный и благородный эгоизм! Ему хочется, во-первых, узаконить свою дочь и быть твоим мужем, иметь право на тебя.
Она рвалась к бабушке и останавливалась в ужасе; показаться ей на глаза значило, может быть, убить ее. Настала настоящая казнь Веры. Она теперь только почувствовала, как глубоко вонзился нож и в ее, и в чужую, но близкую ей жизнь, видя, как
страдает за нее эта трагическая старуха, недавно еще счастливая, а теперь оборванная, желтая, изможденная, мучающаяся за чужое преступление чужою казнью.
Если возможешь принять на себя преступление стоящего пред тобою и судимого сердцем твоим преступника, то немедленно приими и
пострадай за него сам, его же без укора отпусти.
Я
страдал за него, и подчас мне опять казалось, что, может быть, Тайное общество сокровенным своим клеймом поможет ему повнимательней и построже взглянуть на самого себя, сделать некоторые изменения в ненормальном своем быту.
Неточные совпадения
— Так нельзя жить! Это мученье! Я
страдаю, ты
страдаешь.
За что? — сказала она, когда они добрались наконец до уединенной лавочки на углу липовой аллеи.
— Он не стоит того, чтобы ты
страдала из-за него, — продолжала Дарья Александровна, прямо приступая к делу.
Что он испытывал к этому маленькому существу, было совсем не то, что он ожидал. Ничего веселого и радостного не было в этом чувстве; напротив, это был новый мучительный страх. Это было сознание новой области уязвимости. И это сознание было так мучительно первое время, страх
за то, чтобы не
пострадало это беспомощное существо, был так силен, что из-за него и не заметно было странное чувство бессмысленной радости и даже гордости, которое он испытал, когда ребенок чихнул.
Больной
страдал всё больше и больше, в особенности от пролежней, которые нельзя уже было залечить, и всё больше и больше сердился на окружающих, упрекая их во всем и в особенности
за то, что ему не привозили доктора из Москвы.
Он не признавал этого чувства, но в глубине души ему хотелось, чтоб она
пострадала за нарушение его спокойствия и чести.