Подъехав к Калиновому лесу, мы нашли линейку уже там и, сверх всякого
ожидания, еще телегу
в одну лошадь, на середине которой сидел буфетчик. Из-под сена виднелись: самовар, кадка с мороженой формой и еще кой-какие привлекательные узелки и коробочки. Нельзя было ошибиться: это был чай на чистом воздухе, мороженое и фрукты. При виде телеги мы изъявили шумную радость, потому что пить чай
в лесу на траве и вообще на таком месте, на котором никто и никогда не пивал чаю, считалось большим наслаждением.
Против моего
ожидания, оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые были
в наших книгах; но ни Дмитриев, ни Державин не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня
в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться
в его бумагах и
в числе немецких стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно быть, собственно его перу.