Неточные совпадения
Тотчас же найдя в ящике огромного стола, под отделом срочные,повестку, в которой значилось, что в суде надо было быть в одиннадцать, Нехлюдов
сел писать княжне записку о
том, что он благодарит за приглашение и постарается приехать к обеду. Но, написав одну записку, он разорвал ее: было слишком интимно; написал другую — было холодно, почти оскорбительно. Он опять разорвал и пожал в стене пуговку. В двери вошел в сером коленкоровом фартуке пожилой, мрачного вида, бритый с бакенбардами лакей.
Бочковой было 43 года, звание — коломенская мещанка, занятие — коридорная в
той же гостинице «Мавритания». Под судом и следствием не была, копию с обвинительного акта получила. Ответы свои выговаривала Бочкова чрезвычайно смело и с такими интонациями, точно она к каждому ответу приговаривала: «да, Евфимия, и Бочкова, копию получила, и горжусь этим, и смеяться никому не позволю». Бочкова, не дожидаясь
того, чтобы ей сказали
сесть, тотчас же
села, как только кончились вопросы.
Подсудимая подняла юбку сзади
тем движением, которым нарядные женщины оправляют шлейф, и
села, сложив белые небольшие руки в рукавах халата, не спуская глаз с председателя.
«В виду всего вышеизложенного крестьянин
села Борков Симон Петров Картинкин 33-х лет, мещанка Евфимия Иванова Бочкова 43-х лет и мещанка Екатерина Михайлова Маслова 27-ми лет обвиняются в
том, что они 17-го января 188* года, предварительно согласившись между собой, похитили деньги и перстень купца Смелькова на сумму 2500 рублей серебром и с умыслом лишить его жизни напоили его, Смелькова, ядом, отчего и последовала его, Смелькова, смерть.
Так закончил свое чтение длинного обвинительного акта секретарь и, сложив листы,
сел на свое место, оправляя обеими руками длинные волосы. Все вздохнули облегченно с приятным сознанием
того, что теперь началось исследование, и сейчас всё выяснится, и справедливость будет удовлетворена. Один Нехлюдов не испытывал этого чувства: он весь был поглощен ужасом перед
тем, что могла сделать
та Маслова, которую он знал невинной и прелестной девочкой 10 лет
тому назад.
Когда судебный пристав с боковой походкой пригласил опять присяжных в залу заседания, Нехлюдов почувствовал страх, как будто не он шел судить, но его вели в суд. В глубине души он чувствовал уже, что он негодяй, которому должно быть совестно смотреть в глаза людям, а между
тем он по привычке с обычными, самоуверенными движениями, вошел на возвышение и
сел на свое место, вторым после старшины, заложив ногу на ногу и играя pince-nez.
1) Виновен ли крестьянин
села Борков, Крапивенского уезда, Симон Петров Картинкин, 33 лет, в
том, что 17-го января 188* года в городе N, замыслив лишить жизни купца Смелькова, с целью ограбления его, по соглашению с другими лицами, дал ему в коньяке яду, отчего и последовала смерть Смелькова, и похитил у него деньгами около 2500 рублей и брильянтовый перстень?
Он извинился зa
то, что опоздал, и хотел
сесть на пустое место на конце стола между Мисси и Катериной Алексеевной, но старик Корчагин потребовал, чтобы он, если уже не пьет водки,
то всё-таки закусил бы у стола, на котором были омары, икра, сыры, селедки.
Кроме
того, было прочтено дьячком несколько стихов из Деяний Апостолов таким странным, напряженным голосом, что ничего нельзя было понять, и священником очень внятно было прочтено место из Евангелия Марка, в котором сказано было, как Христос, воскресши, прежде чем улететь на небо и
сесть по правую руку своего отца, явился сначала Марии Магдалине, из которой он изгнал семь бесов, и потом одиннадцати ученикам, и как велел им проповедывать Евангелие всей твари, причем объявил, что
тот, кто не поверит, погибнет, кто же поверит и будет креститься, будет спасен и, кроме
того, будет изгонять бесов, будет излечивать людей от болезни наложением на них рук, будет говорить новыми языками, будет брать змей и, если выпьет яд,
то не умрет, а останется здоровым.
— Господа, пора, пора, — говорил смотритель,
то вставая,
то опять
садясь.
Когда же он понял, что и это невозможно, он огорчился и перестал интересоваться проектом, и только для
того, чтобы угодить хозяину, продолжал улыбаться. Видя, что приказчик не понимает его, Нехлюдов отпустил его, а сам
сел за изрезанный и залитый чернилами стол и занялся изложением на бумаге своего проекта.
— Ну, хорошо, я попытаюсь сделать, — сказала она и легко вошла в мягко капитонированную коляску, блестящую на солнце лаком своих крыльев, и раскрыла зонтик. Лакей
сел на козлы и дал знак кучеру ехать. Коляска двинулась, но в
ту же минуту она дотронулась зонтиком до спины кучера, и тонкокожие красавицы, энглизированные кобылы, поджимая затянутые мундштуками красивые головы, остановились, перебирая тонкими ногами.
— Очень рад вас видеть, мы были старые знакомые и друзья с вашей матушкой. Видал вас мальчиком и офицером потом. Ну,
садитесь, расскажите, чем могу вам служить. Да, да, — говорил он, покачивая стриженой седой головой в
то время, как Нехлюдов рассказывал историю Федосьи. — Говорите, говорите, я всё понял; да, да, это в самом деле трогательно. Что же, вы подали прошение?
Он подошел к столу и стал писать. Нехлюдов, не
садясь, смотрел сверху на этот узкий, плешивый череп, на эту с толстыми синими жилами руку, быстро водящую пером, и удивлялся, зачем делает
то, что он делает, и так озабоченно делает этот ко всему, очевидно, равнодушный человек. Зачем?..
В конторе в этот раз никого не было. Смотритель
сел за стол, перебирая лежавшие на нем бумаги, очевидно намереваясь присутствовать сам при свидании. Когда Нехлюдов спросил его, не может ли он видеть политическую Богодуховскую,
то смотритель коротко ответил, что этого нельзя.
Когда подводы все наполнились мешками, и на мешки
сели те, которым это было разрешено, конвойный офицер снял фуражку, вытер платком лоб, лысину и красную толстую шею и перекрестился.
Когда подводы тронулись, Нехлюдов
сел на дожидавшегося его извозчика и велел ему обогнать партию с
тем, чтобы рассмотреть среди нее, нет ли знакомых арестантов среди мужчин, и потом, среди женщин найдя Маслову, спросить у нее, получила ли она посланные ей вещи.
Впереди, перед первым классом, стояла только небольшая толпа народа, всё еще смотревшая на
тот вагон, в который внесли княгиню Корчагину. Остальной народ был уже весь по местам. Запоздавшие пассажиры, торопясь, стучали по доскам платформы, кондуктора захлопывали дверцы и приглашали едущих
садиться, а провожающих выходить.
Нехлюдов поблагодарил и
сел на указанное место. Как только Нехлюдов уселся, женщина продолжала прерванный рассказ. Она рассказывала про
то, как ее в городе принял муж, от которого она теперь возвращалась.
Решив, что всё существующее зло происходит от необразованности народа, он, выйдя из университета, сошелся с народниками, поступил в
село учителем и смело проповедывал и ученикам и крестьянам всё
то, что считал справедливым, и отрицал
то, что считал ложным.
В
тот день, когда на выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию дорогой, как это бывало прежде, а приехал в
село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас доехать до полуэтапа, находившегося на конце
села, но Нехлюдов предпочел идти пешком. Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник, в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем сапогах, взялся проводить. С неба шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага на три в
тех местах, где не падал свет из окон, Нехлюдов уже не видал его, а слышал только чмоканье его сапог по липкой, глубокой грязи.
Он так и сделал: сначала поступил писарем в большое
село, но скоро был арестован за
то, что читал крестьянам книжки и устроил среди них потребительное и производительное товарищество.
Освободившись, он тотчас же поехал в другую губернию, в другое
село и, устроившись там учителем, делал
то же самое.
О здоровье Крыльцова он тоже отказался дать какие-либо сведения, сказав, что он не может сказать даже
того, есть ли такой арестант. Так, ничего не добившись, Нехлюдов
сел на своего извозчика и поехал в гостиницу.
Опять дорогой ему пришла мысль о
том, как примет Катюша свое помилование. Где
поселят ее? Как он будет жить с нею? Что Симонсон? Какое ее отношение к нему? Вспомнил о
той перемене, которая произошла в ней. Вспомнил при этом и ее прошедшее.
В следующей камере было
то же самое. Такая же была духота, вонь; точно так же впереди, между окнами, висел образ, а налево от двери стояла парашка, и так же все тесно лежали бок с боком, и так же все вскочили и вытянулись, и точно так же не встало три человека. Два поднялись и
сели, а один продолжал лежать и даже не посмотрел на вошедших; это были больные. Англичанин точно так же сказал
ту же речь и так же дал два Евангелия.
Устав ходить и думать, он
сел на диван перед лампой и машинально открыл данное ему на память англичанином Евангелие, которое он, выбирая
то, что было в карманах, бросил на стол. «Говорят, там разрешение всего», — подумал он и, открыв Евангелие, начал читать там, где открылось. Матфея гл. XVIII.