Неточные совпадения
Перестал же он верить себе, а стал верить
другим потому, что жить, веря себе,
было слишком трудно: веря себе, всякий вопрос надо решать всегда не в пользу своего животного я, ищущего легких радостей, а почти всегда против него; веря же
другим, решать нечего
было, всё уже
было решено и решено
было всегда против духовного и в пользу животного я.
Женщина эта — мать мальчишки, игравшего с старушкой, и семилетней девочки, бывшей с ней же в тюрьме, потому что не с кем
было оставить их, — так же, как и
другие, смотрела в окно, но не
переставая вязала чулок и неодобрительно морщилась, закрывая глаза, на то, что говорили со двора проходившие арестанты.
Удивительное дело: с тех пор как Нехлюдов понял, что дурен и противен он сам себе, с тех пор
другие перестали быть противными ему; напротив, он чувствовал и к Аграфене Петровне и к Корнею ласковое и уважительное чувство. Ему хотелось покаяться и перед Корнеем, но вид Корнея
был так внушительно-почтителен, что он не решился этого сделать.
Он испытывал к ней теперь чувство такое, какого он никогда не испытывал прежде ни к ней ни к кому-либо
другому, в котором не
было ничего личного: он ничего не желал себе от нее, а желал только того, чтобы она
перестала быть такою, какою она
была теперь, чтобы она пробудилась и стала такою, какою она
была прежде.
Девочка, сообразив выражение лица отца и матери, разрешила вопрос так, что это
были люди совсем
другие, чем ее родители и их знакомые, что это
были дурные люди, и что потому с ними именно так и надо поступать, как поступлено с ними. И потому девочке
было только страшно, и она рада
была, когда этих людей
перестало быть видно.
Один
был молодой человек, красный, очевидно в жару,
другой — старик, не
переставая охавший.
Возражение это имело бы значение, если бы
было доказано, что наказание уменьшает преступления, исправляет преступников; но когда доказано совершенно обратное, и явно, что не во власти одних людей исправлять
других, то единственное разумное, что вы можете сделать, это то, чтобы
перестать делать то, что не только бесполезно, но вредно и, кроме того, безнравственно и жестоко.
Неточные совпадения
Они
были на
другом конце леса, под старою липой, и звали его. Две фигуры в темных платьях (они прежде
были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то. Это
были Кити и няня. Дождь уже
переставал, и начинало светлеть, когда Левин подбежал к ним. У няни низ платья
был сух, но на Кити платье промокло насквозь и всю облепило ее. Хотя дождя уже не
было, они всё еще стояли в том же положении, в которое они стали, когда разразилась гроза. Обе стояли, нагнувшись над тележкой с зеленым зонтиком.
Друзья мои, что ж толку в этом? //
Быть может, волею небес, // Я
перестану быть поэтом, // В меня вселится новый бес, // И, Фебовы презрев угрозы, // Унижусь до смиренной прозы; // Тогда роман на старый лад // Займет веселый мой закат. // Не муки тайные злодейства // Я грозно в нем изображу, // Но просто вам перескажу // Преданья русского семейства, // Любви пленительные сны // Да нравы нашей старины.
Но тише! Слышишь? Критик строгий // Повелевает сбросить нам // Элегии венок убогий // И нашей братье рифмачам // Кричит: «Да
перестаньте плакать, // И всё одно и то же квакать, // Жалеть о прежнем, о
былом: // Довольно,
пойте о
другом!» // — Ты прав, и верно нам укажешь // Трубу, личину и кинжал, // И мыслей мертвый капитал // Отвсюду воскресить прикажешь: // Не так ли,
друг? — Ничуть. Куда! // «Пишите оды, господа,
Прежде и после погребения я не
переставал плакать и
был грустен, но мне совестно вспомнить эту грусть, потому что к ней всегда примешивалось какое-нибудь самолюбивое чувство: то желание показать, что я огорчен больше всех, то заботы о действии, которое я произвожу на
других, то бесцельное любопытство, которое заставляло делать наблюдения над чепцом Мими и лицами присутствующих.
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его
были одеты синими штанами. В одной руке он держал нож, в
другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него
было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он
перестал говорить, брови его угрюмо нахмурились.