Неточные совпадения
Так, в конторе губернской тюрьмы считалось священным
и важным не то, что всем животным
и людям даны умиление
и радость весны, а считалось священым
и важным то, что накануне получена была за номером с печатью
и заголовком бумага о том, чтобы к 9-ти часам утра были доставлены в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся в тюрьме подследственные арестанта — две
женщины и один
мужчина.
В конце же недели поездка в государственное учреждение — участок, где находящиеся на государственной службе чиновники, доктора —
мужчины, иногда серьезно
и строго, а иногда с игривой веселостью, уничтожая данный от природы для ограждения от преступления не только людям, но
и животным стыд, осматривали этих
женщин и выдавали им патент на продолжение тех же преступлений, которые они совершали с своими сообщниками в продолжение недели.
В задней части залы, на передних лавках, сидели четыре
женщины, в роде фабричных или горничных,
и двое
мужчин, тоже из рабочих, очевидно подавленных величием убранства залы
и потому робко перешептывавшихся между собой.
Тотчас же дверь за решеткой отворилась,
и вошли в шапках два жандарма с оголенными саблями, а за ними сначала один подсудимый, рыжий
мужчина с веснушками,
и две
женщины.
Когда он мямлил о жестокости
мужчин и беспомощности
женщин, то председатель, желая облегчить его, попросил его держаться ближе сущности дела.
Все люди, с которыми она сходилась, —
женщины — старались через нее добыть денег,
мужчины, начиная с старого станового
и до тюремных надзирателей, — смотрели на нее как на предмет удовольствия.
У трактиров уже теснились, высвободившись из своих фабрик,
мужчины в чистых поддевках
и глянцовитых сапогах
и женщины в шелковых ярких платках на головах
и пальто с стеклярусом. Городовые с желтыми шнурками пистолетов стояли на местах, высматривая беспорядки, которые могли бы paзвлечь их от томящей скуки. По дорожкам бульваров
и по зеленому, только что окрасившемуся газону бегали, играя, дети
и собаки,
и веселые нянюшки переговаривались между собой, сидя на скамейках.
Мировоззрение это состояло в том, что главное благо всех
мужчин, всех без исключения — старых, молодых, гимназистов, генералов, образованных, необразованных, — состоит в половом общении с привлекательными
женщинами,
и потому все
мужчины, хотя
и притворяются, что заняты другими делами, в сущности желают только одного этого.
— Тем лучше, я
и эту возьму, — слышался с другой стороны игривый голос
мужчины и игривый смех
женщины, что-то не дававшей ему.
В отправлявшейся партии было 623
мужчины и 64
женщины: всех надо было проверить по статейным спискам, отобрать больных
и слабых
и передать конвойным.
Слабые
мужчины,
женщины и дети, перегоняя друг друга, направились к подводам
и стали размещать на них мешки
и потом сами влезать на них.
Когда подводы тронулись, Нехлюдов сел на дожидавшегося его извозчика
и велел ему обогнать партию с тем, чтобы рассмотреть среди нее, нет ли знакомых арестантов среди
мужчин,
и потом, среди
женщин найдя Маслову, спросить у нее, получила ли она посланные ей вещи.
Было раннее ненастное сентябрьское утро. Шел то снег, то дождь с порывами холодного ветра. Все арестанты партии, 400 человек
мужчин и около 50
женщин, уже были на дворе этапа
и частью толпились около конвойного-старшòго, раздававшего старостам кормовые деньги на двое суток, частью закупали съестное у впущенных на двор этапа торговок. Слышался гул голосов арестантов, считавших деньги, покупавших провизию,
и визгливый говор торговок.
За это время Нехлюдову, вследствие перевода Масловой к политическим, пришлось познакомиться с многими политическими, сначала в Екатеринбурге, где они очень свободно содержались все вместе в большой камере, а потом на пути с теми пятью
мужчинами и четырьмя
женщинами, к которым присоединена была Маслова. Это сближение Нехлюдова с ссылаемыми политическими совершенно изменило его взгляды на них.
Войдя теперь в сени полуэтапа, где стояла огромная вонючая кадка, так называемая «параха», первое, что увидал Нехлюдов, была
женщина, сидевшая на краю кадки. Напротив нее —
мужчина со сдвинутой на бок на бритой голове блинообразной шапкой. Они о чем-то разговаривали. Арестант, увидав Нехлюдова, подмигнул глазом
и проговорил...
Вся камера была полна
женщинами и мужчинами и на нарах
и под нарами.
Он любил ее, как
мужчины любят
женщин, но, зная ее отношение к любви, искусно скрывал свое чувство под видом дружбы
и благодарности за то, что она с особенной нежностью ухаживала за ним.
И в-пятых, наконец, всем людям, подвергнутым этим воздействиям, внушалось самым убедительным способом, а именно посредством всякого рода бесчеловечных поступков над ними самими, посредством истязания детей,
женщин, стариков, битья, сечения розгами, плетьми, выдавания премии тем, кто представит живым или мертвым убегавшего беглого, разлучения мужей с женами
и соединения для сожительства чужих жен с чужими
мужчинами, расстреляния, вешания, — внушалось самым убедительным способом то, что всякого рода насилия, жестокости, зверства не только не запрещаются, но разрешаются правительством, когда это для него выгодно, а потому тем более позволено тем, которые находятся в неволе, нужде
и бедствиях.
Неточные совпадения
Любовное свидание
мужчины с
женщиной именовалось «ездою на остров любви»; грубая терминология анатомии заменилась более утонченною; появились выражения вроде «шаловливый мизантроп», [Мизантро́п — человек, избегающий общества, нелюдим.] «милая отшельница»
и т. п.
Появились кокотки
и кокодессы;
мужчины завели жилетки с неслыханными вырезками, которые совершенно обнажали грудь;
женщины устраивали сзади возвышения, имевшие преобразовательный смысл
и возбуждавшие в прохожих вольные мысли.
Хотя она бессознательно (как она действовала в это последнее время в отношении ко всем молодым
мужчинам) целый вечер делала всё возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе,
и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку
и в один вечер,
и хотя он очень понравился ей (несмотря на резкое различие, с точки зрения
мужчин, между Вронским
и Левиным, она, как
женщина, видела в них то самое общее, за что
и Кити полюбила
и Вронского
и Левина), как только он вышел из комнаты, она перестала думать о нем.
Правила эти несомненно определяли, — что нужно заплатить шулеру, а портному не нужно, — что лгать не надо
мужчинам, но
женщинам можно, — что обманывать нельзя никого, но мужа можно, — что нельзя прощать оскорблений
и можно оскорблять,
и т. д.
Это были: очень высокий, сутуловатый
мужчина с огромными руками, в коротком, не по росту,
и старом пальто, с черными, наивными
и вместе страшными глазами,
и рябоватая миловидная
женщина, очень дурно
и безвкусно одетая.