Неточные совпадения
Минуты две она сидела неподвижно, потом подняла глаза, улыбнулась, покачала как бы на самое себя укоризненно
головой и, переменив положение, порывисто положила обе
руки на стол и устремила глаза перед собой.
Она догадалась, сморщилась, затрясла
головой и оттолкнула его
руку.
В зале были новые лица — свидетели, и Нехлюдов заметил, что Маслова несколько раз взглядывала, как будто не могла оторвать взгляда от очень нарядной, в шелку и бархате, толстой женщины, которая, в высокой шляпе с большим бантом и с элегантным ридикюлем на
голой до локтя
руке, сидела в первом ряду перед решеткой. Это, как он потом узнал, была свидетельница, хозяйка того заведения, в котором жила Маслова.
Председатель опять опустил
голову и, опершись на
руку, закрыл глаза. Купец, сидевший рядом с Нехлюдовым, насилу удерживался от сна и изредка качался; подсудимые, так же как и жандармы за ними, сидели неподвижно.
Когда ему предоставлено было слово, он медленно встал, обнаружив всю свою грациозную фигуру в шитом мундире, и, положив обе
руки на конторку, слегка склонив
голову, оглядел залу, избегая взглядом подсудимых, и начал...
Наконец председатель кончил свою речь и, грациозным движением
головы подняв вопросный лист, передал его подошедшему к нему старшине. Присяжные встали, радуясь тому, что можно уйти, и, не зная, что делать с своими
руками, точно стыдясь чего-то, один за другим пошли в совещательную комнату. Только что затворилась за ними дверь, жандарм подошел к этой двери и, выхватив саблю из ножен и положив ее на плечо, стал у двери. Судьи поднялись и ушли. Подсудимых тоже вывели.
Рядом с силачом, красавцем Филиппом, которого он вообразил себе натурщиком, он представил себе Колосова нагим, с его животом в виде арбуза, плешивой
головой и безмускульными, как плети,
руками.
Маслова сидела, засунув
руки в рукава халата, и, склонив низко
голову, неподвижно смотрела на два шага перед собой, на затоптанный пол, и только говорила...
В это время рыжая женщина, запустив обе покрытые веснушками
руки в свои спутанные густые рыжие волосы и скребя ногтями
голову, подошла к пившим вино аристократкам.
Кораблева же с скривленной
головой колотила одной
рукой по телу рыжей и ловила зубами ее
руку.
«Он в освещенном вагоне, на бархатном кресле сидит, шутит, пьет, а я вот здесь, в грязи, в темноте, под дождем и ветром — стою и плачу», подумала Катюша, остановилась и, закинув
голову назад и схватившись за нее
руками, зарыдала.
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с большим и большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал
рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине
головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
Рядом с старушкой был молодой человек в поддевке, который слушал, приставив
руки к ушам, покачивая
головой, то, что ему говорил похожий на него арестант с измученным лицом и седеющей бородой.
Старик в синих в очках, стоя, держал за
руку свою дочь и кивал
головой на то, чтò она говорила.
Нехлюдов вышел из сада и подошел к крыльцу, у которого стояли две растрепанные бабы, из которых одна, очевидно, была на сносе беременна. На ступеньках крыльца, сложив
руки в карманы парусинного пальто, стоял приказчик. Увидав барина, бабы замолчали и стали оправлять сбившиеся платки на
головах, а приказчик вынул
руки из карманов и стал улыбаться.
На одной из улиц с ним поравнялся обоз ломовых, везущих какое-то железо и так страшно гремящих по неровной мостовой своим железом, что ему стало больно ушам и
голове. Он прибавил шагу, чтобы обогнать обоз, когда вдруг из-зa грохота железа услыхал свое имя. Он остановился и увидал немного впереди себя военного с остроконечными слепленными усами и с сияющим глянцовитым лицом, который, сидя на пролетке лихача, приветственно махал ему
рукой, открывая улыбкой необыкновенно белые зубы.
Графиня Катерина Ивановна сидела у мозаикового столика, облокотив
голову на обе
руки, и толстые плечи ее вздрагивали.
— Ну, чудесно, что ты заехал. Не хочешь позавтракать? А то садись. Бифштекс чудесный. Я всегда с существенного начинаю и кончаю. Ха, ха, ха. Ну, вина выпей, — кричал он, указывая на графин с красным вином. — А я об тебе думал. Прошение я подам. В
руки отдам — это верно; только пришло мне в
голову, не лучше ли тебе прежде съездить к Топорову.
— С точки зрения частного человека это может представляться так, — сказал он, — но с государственной точки зрения представляется несколько иное. Впрочем, мое почтение, — сказал Топоров, наклоняя
голову и протягивая
руку.
Когда они установились, послышалась новая команда, и парами стали выходить арестанты в блинообразных шапках на бритых
головах, с мешками за плечами, волоча закованные ноги и махая одной свободной
рукой, а другой придерживая мешок за спиной.
Несколько арестантов, сняв шапки, подошли к конвойному офицеру, о чем-то прося его. Как потом узнал Нехлюдов, они просились на подводы. Нехлюдов видел, как конвойный офицер молча, не глядя на просителя, затягивался папиросой, и как потом вдруг замахнулся своей короткой
рукой на арестанта, и как тот, втянув бритую
голову в плечи, ожидая удара, отскочил от него.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала
головой. В это время из дамской комнаты вышло опять шествие. Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую в перстнях
руку, с ужасом ожидая твердого пожатия.
Фабричный — муж, приставив ко рту бутылку с водкой, закинув
голову, тянул из нее, а жена, держа в
руке мешок, из которого вынута была бутылка, пристально смотрела на мужа.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою
рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной
рукой разбитое в кровь лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной
головы.
Нехлюдов уже хотел пройти в первую дверь, когда из другой двери, согнувшись, с веником в
руке, которым она подвигала к печке большую кучу сора и пыли, вышла Маслова. Она была в белой кофте, подтыканной юбке и чулках.
Голова ее по самые брови была от пыли повязана белым платком. Увидав Нехлюдова, она разогнулась и, вся красная и оживленная, положила веник и, обтерев
руки об юбку, прямо остановилась перед ним.
Симонсон, всё время молча, закинув
руки за
голову, лежавший в углу на нарах, решительно приподнялся и, обойдя осторожно сидевших, подошел к Нехлюдову.