«Но что же делать? Всегда так. Так это было с Шенбоком и гувернанткой, про которую он рассказывал, так это было с дядей Гришей, так это было с отцом, когда он жил
в деревне и у него родился от крестьянки тот незаконный сын Митенька, который и теперь еще жив. А если все так делают, то, стало быть, так и надо». Так утешал он себя, но никак не мог утешиться. Воспоминание это жгло его совесть.
Со времени своего последнего посещения Масленникова, в особенности после своей поездки
в деревню, Нехлюдов не то что решил, но всем существом почувствовал отвращение к той своей среде, в которой он жил до сих пор, к той среде, где так старательно скрыты были страдания, несомые миллионами людей для обеспечения удобств и удовольствий малого числа, что люди этой среды не видят, не могут видеть этих страданий и потому жестокости и преступности своей жизни.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил ребят на дело, а теперь едет
в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на то место, которое берег для него Тарас.
Неточные совпадения
Но повитуха, принимавшая на
деревне у больной женщины, заразила Катюшу родильной горячкой, и ребенка, мальчика, отправили
в воспитательный дом, где ребенок, как рассказывала возившая его старуха, тотчас же по приезде умер.
Недалеко из тумана во дворе прокричал один петух, отозвались близко другие, и издалека с
деревни послышались перебивающие друг друга и сливающиеся
в одно петушиные крики.
Преступление ее состояло
в том, что когда из их
деревни везли рекрута, по понятиям мужиков незаконно взятого, народ остановил станового и отнял рекрута.
А ведь стоило только найтись человеку, — думал Нехлюдов, глядя на болезненное, запуганное лицо мальчика, — который пожалел бы его, когда его еще от нужды отдавали из
деревни в город, и помочь этой нужде; или даже когда он уж был
в городе и после 12 часов работы на фабрике шел с увлекшими его старшими товарищами
в трактир, если бы тогда нашелся человек, который сказал бы: «не ходи, Ваня, нехорошо», — мальчик не пошел бы, не заболтался и ничего бы не сделал дурного.
В случае оставления жалобы без последствий, к чему, по мнению адвоката, надо быть готовым, так как кассационные поводы очень слабы, партия каторжных,
в числе которых была Маслова, могла отправиться
в первых числах июня, и потому, для того, чтобы приготовиться к поездке за Масловой
в Сибирь, что было твердо решено Нехлюдовым, надо было теперь же съездить по
деревням, чтобы устроить там свои дела.
Теперь же он просил управляющего собрать на другой день сходку крестьян трех
деревень, окруженных землею Кузминского, для того, чтобы объявить им о своем намерении и условиться
в цене за отдаваемую землю.
Он хотел их читать
в свободные минуты во время поездки по
деревням, но нынче уж некогда было, и он собирался ложиться спать, чтобы завтра пораньте приготовиться к объяснению с крестьянами.
Наконец, благодаря управляющему, установили цену и сроки платежей, и крестьяне, шумно разговаривая, пошли под гору, к
деревне, а Нехлюдов пошел
в контору составлять с управляющим проект условия.
— Как же, на
деревне, никак не могу с ней справиться. Шинок держит. Знаю и обличаю и браню ее, а коли акт составить — жалко: старуха, внучата у ней, — сказал приказчик всё с той же улыбкой, выражавшей и желание быть приятным хозяину и уверенность
в том, что Нехлюдов, точно так же как и он, понимает всякие дела.
Шедшие за возами
в гору мужики, босые,
в измазанных навозной жижей портках и рубахах, оглядывались на высокого толстого барина, который
в серой шляпе, блестевшей на солнце своей шелковой лентой, шел вверх по
деревне, через шаг дотрагиваясь до земли глянцовитой коленчатой палкой с блестящим набалдашником.
Солнце спустилось уже за только-что распустившиеся липы, и комары роями влетали
в горницу и жалили Нехлюдова. Когда он
в одно и то же время кончил свою записку и услыхал из
деревни доносившиеся звуки блеяния стада, скрипа отворяющихся ворот и говора мужиков, собравшихся на сходке, Нехлюдов сказал приказчику, что не надо мужиков звать к конторе, а что он сам пойдет на
деревню, к тому двору, где они соберутся. Выпив наскоро предложенный приказчиком стакан чаю, Нехлюдов пошел на
деревню.
Из-за шума воды на мельнице послышалось гоготание гусей, а потом на
деревне и на дворе приказчика стали перекликаться ранние петухи, как они обыкновенно раньше времени кричат
в жаркие грозовые ночи.
Мужики сказали, что переговорят с обществом и дадут ответ и, распрощавшись, ушли
в возбужденном состоянии. По дороге долго слышался их громкий удаляющийся говор. И до позднего вечера гудели их голоса и доносились по реке от
деревни.
«Неужели везде то же самое?» подумал он и стал расспрашивать извозчика о том, сколько
в их
деревне земли, и сколько у самого извозчика земли, и зачем он живет
в городе.
— Да ведь народ бедствует. Вот я сейчас из
деревни приехал. Разве это надо, чтоб мужики работали из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили
в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый
в желание высказать ей всё, что он думал.
Въедешь
в гору, по большаку народ, а там
деревня.