Неточные совпадения
Всё
было красиво в этой девушке: и большие белые руки, и волнистые остриженные волосы, и крепкие нос и губы; но главную
прелесть ее лица составляли карие, бараньи, добрые, правдивые глаза.
Нехлюдов видел, что ей и не нужно
было ничего сказать ему, но нужно
было только показаться ему во всей
прелести своего вечернего туалета, с своими плечами и родинкой, и ему
было и приятно и гадко в одно и то же время.
Тот покров
прелести, который
был прежде на всем этом,
был теперь для Нехлюдова не то что снят, но он видел, что
было под покровом.
И как не
было успокаивающей, дающей отдых темноты на земле в эту ночь, а
был неясный, невеселый, неестественный свет без своего источника, так и в душе Нехлюдова не
было больше дающей отдых темноты незнания. Всё
было ясно. Ясно
было, что всё то, что считается важным и хорошим, всё это ничтожно или гадко, и что весь этот блеск, вся эта роскошь прикрывают преступления старые, всем привычные, не только не наказуемые, но торжествующие и изукрашенные всею тою
прелестью, которую только могут придумать люди.
Ребенок, в самом деле,
был прелесть: с голенькими ручонками, ножонками и даже голым животишком, белый, как крупичатое тесто, он то корчился, то разгибался в своей зыбке.
Так обаятельна
была прелесть их чистоты, так всемогуща была непорочность их помыслов, что выражалась в каждом слове, в каждом взоре, в каждом движенье поволжских красавиц…
Неточные совпадения
— Ах, с Бузулуковым
была история —
прелесть! — закричал Петрицкий. — Ведь его страсть — балы, и он ни одного придворного бала не пропускает. Отправился он на большой бал в новой каске. Ты видел новые каски? Очень хороши, легче. Только стоит он… Нет, ты слушай.
— Ну что за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что за
прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.
Она имела всю
прелесть и свежесть молодости, но не
была ребенком, и если любила его, то любила сознательно, как должна любить женщина: это
было одно.
Баронесса надоела, как горькая редька, особенно тем, что всё хочет давать деньги; а
есть одна, он ее покажет Вронскому, чудо,
прелесть, в восточном строгом стиле, «genre рабыни Ребеки, понимаешь».
То, что он теперь, искупив пред мужем свою вину, должен
был отказаться от нее и никогда не становиться впредь между ею с ее раскаянием и ее мужем,
было твердо решено в его сердце; но он не мог вырвать из своего сердца сожаления о потере ее любви, не мог стереть в воспоминании те минуты счастия, которые он знал с ней, которые так мало ценимы им
были тогда и которые во всей своей
прелести преследовали его теперь.