Неточные совпадения
— Да, ваша правда, — продолжала графиня. — До сих пор я была, слава Богу,
другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, — говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн
от них. — Я
знаю, что я всегда буду первою confidente [советницей] моих дочерей, и что Николинька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
— Бог
знает, chère amie! [мой
друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё-таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, чтó хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит
от этого. — Княгиня поднялась. — Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
— Наконец, надо подумать и о моем семействе, — сердито отталкивая
от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, — ты
знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа.
Знаю,
знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но,
друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты
знаешь ли, что я послал за Пьером, и что́ граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
— Ах, какая досада! — сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. — Вы
знаете, я очень рад сделать всё, что́
от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. — Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. — Но вы видите… до
другого раза!
На правом фланге у Багратиона в 9 часов дело еще не начиналось. Не желая согласиться на требование Долгорукова начинать дело и желая отклонить
от себя ответственность, князь Багратион предложил Долгорукову послать спросить о том главнокомандующего. Багратион
знал, что, по расстоянию почти 10-ти верст, отделявшему один фланг
от другого, ежели не убьют того, кого пошлют (чтó было очень вероятно), и ежели он даже и найдет главнокомандующего, чтó было весьма трудно, посланный не успеет вернуться раньше вечера.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов
знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это
от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия.
— Я слышала о вас и
от моего пажа — Друбецкого, — вы слышали, он женится, — и
от друга моего мужа — Болконского, князя Андрея Болконского, — сказала она с особенным ударением, намекая этим на то, что она
знала отношения его к Наташе.
— Нет, Соня, я не могу больше! — сказала она, — Я не могу больше скрывать
от тебя. Ты
знаешь, мы любим
друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
— Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие
других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге — с этими вы в своем праве, они
знают, чего вы хотите
от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!..
Борис первый
узнал известие о переходе французскими войсками Немана, и, благодаря этому, имел случай показать некоторым важным лицам, что многое скрытое
от других бывает ему известно, и через то имел случай подняться выше во мнении этих особ.
Он молча прошел
от одного угла комнаты до
другого и опять остановился против Балашева. Лицо его как будто окаменело в своем строгом выражении и левая нога дрожала еще быстрее, чем прежде. Это дрожанье левой икры Наполеон
знал за собой. La vibration de mon mollet gauche est un grand signe chez moi, [Дрожание моей левой икры есть великий признак.] говорил он впоследствии.
Хотя эти лица и находились без военных должностей при армии, но по своему положению имели влияние, и часто корпусный начальник и даже главнокомандующий не
знал, в качестве чего спрашивает или советует то или
другое Бенигсен, или великий князь, или Аракчеев, или князь Волконский, и не
знал,
от его ли лица, или
от государя истекает такое-то приказание в форме совета, и нужно или не нужно исполнять его.
Неожиданно, в середине и не в порядке службы, который Наташа хорошо
знала, дьячек вынес скамеечку, ту самую, на которой читались коленопреклонные молитвы в Троицын день, и поставил ее перед царскими дверьми. Священник вышел в своей лиловой, бархатной скуфье, оправил волосы и с усилием стал на колена. Все сделали то же, и с недоумением смотрели
друг на
друга. Это была молитва, только что полученная из Синода, молитва о спасении России
от вражеского нашествия.
Он
знал, что
другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова — где стояли французы — бумагу
от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда, и за всё что́ у них возьмут заплатят, если они останутся.
То, чтò говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум, и
знал что-то
другое, что должно было решить дело, — что-то
другое, независимое
от ума и знания.
В
другой раз общее внимание обратила небольшая коричневая собаченка с твердо-поднятым хвостом, которая, Бог
знает откуда взявшись, озабоченною рысцой выбежала пред ряды и вдруг,
от близко ударившего ядра взвизгнула и, поджав хвост, бросилась в сторону.
Когда он проснулся на
другой день утром, дворецкий пришел доложить, что
от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник —
узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Думал ли Кутузов совершенно о
другом, говоря эти слова, или нарочно,
зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел
от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.
— Нет, мама, я лягу тут на полу, — сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стоны адъютанта послышались из открытого окна явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи и графиня видела, как тонкая шея ее тряслась
от рыданий и билась о раму. Наташа
знала, что стонал не князь Андрей. Она
знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в
другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
Николай взял два письма. Одно было
от матери,
другое от Сони. Он
узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
Пьера с
другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля недалеко
от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он
узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно-оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не
знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было всё равно, и всё равно
от того, что что-то
другое, важнейшее, было открыто ему.
Но когда он увидал французов, увидал Тихона,
узнал, что в ночь непременно атакуют, он с быстротою переходов молодых людей
от одного взгляда к
другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец, что Денисов герой и эсаул герой, и Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать
от них в трудную минуту.
Он
узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал
от того, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и согревая
другую; что, когда он бывало надевал свои бальные, узкие башмаки, он точно так же страдал как и теперь, когда он шел уже совсем босой (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками.
Одна армия бежала,
другая догоняла.
От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и казалось бы тут, простояв четыре дня, французы могли бы
узнать, где неприятель, сообразить что-нибудь выгодное и предпринять что-нибудь новое. Но после четырехдневной остановки, толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу — по пробитому следу.