Итак, не разделяя искусственно всех сливающихся точек конуса, — всех чинов армии, или званий и положений какого бы то ни было управления, или общего дела, от низших до высших, мы
видим закон, по которому люди для совершения совокупных действий слагаются всегда между собой в таком отношении, что чем непосредственнее они участвуют в совершении действия, тем менее они могут приказывать и тем их большее число; и чем меньше то прямое участие, которое они принимают в самом действии, тем они больше приказывают и тем число их меньше; пока не дойдем таким образом, восходя от низших слоев, до одного последнего человека, принимающего наименьшее прямое участие в событии и более всех направляющего свою деятельность на приказывание.
Неточные совпадения
— Что́ я думаю? я слушал тебя. Всё это так, — сказал князь Андрей. — Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и
законы, управляющие миром. Да кто же мы? — люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не
вижу того, чтó вы
видите? Вы
видите на земле царство добра и правды, а я его не
вижу.
— Изволите
видеть, мой любезнейший, записку я вашу читал, — перебил Аракчеев, только первые слова сказав ласково, опять не глядя ему в лицо и впадая всё более и более в ворчливо-презрительный тон. — Новые
законы военные предлагаете?
Законов много, исполнять некому старых. Нынче все
законы пишут, писать легче, чем делать.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме
законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось
видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Пфуль и последователи его требовали отступления в глубь страны, по точным
законам, предписанным мнимою теорией войны, и во всяком отступлении от этой теории
видели только варварство, необразованность или злонамеренность.
Сам Наполеон не имеет больше смысла; все действия его очевидно жалки и гадки; но опять совершается необъяснимая случайность: союзники ненавидят Наполеона, в котором они
видят причину своих бедствий; лишенный силы и власти, изобличенный в злодействах и коварствах, он бы должен был представляться им таким, каким он представлялся им десять лет тому назад, и год после, — разбойником вне
закона.
Если подвергая себя наблюдению, человек
видит, что воля его направляется всегда по одному и тому же
закону (наблюдает ли он необходимость принимать пищу, или деятельность мозга, или что бы то ни было), он не может понимать это всегда одинаковое направление своей воли иначе как ее ограничение. То, что не было бы свободно, не могло бы быть и ограничено. Воля человека представляется ему ограниченною именно потому, что он сознает ее не иначе, как свободною.
Долинский утратил всякую способность к какому бы то ни было анализу и брал все на веру, во всем
видел закон неотразимой таинственной необходимости и не взывал более ни к своему разуму, ни к воле.
Но со всех сторон, в истории, в современной окружающей меня, и в моей жизни я
видел закон противоположный, противный моему сердцу, моей совести, моему разуму, но потакающий моим животным инстинктам.
Неточные совпадения
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого
законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
"Прибыл я в город Глупов, — писал он, — и хотя
увидел жителей, предместником моим в тучное состояние приведенных, но в
законах встретил столь великое оскудение, что обыватели даже различия никакого между
законом и естеством не полагают.
Но, с другой стороны, не
видим ли мы, что народы самые образованные наипаче [Наипа́че (церковно-славянск.) — наиболее.] почитают себя счастливыми в воскресные и праздничные дни, то есть тогда, когда начальники мнят себя от писания
законов свободными?
— Но в том и вопрос, — перебил своим басом Песцов, который всегда торопился говорить и, казалось, всегда всю душу полагал на то, о чем он говорил, — в чем полагать высшее развитие? Англичане, Французы, Немцы — кто стоит на высшей степени развития? Кто будет национализовать один другого? Мы
видим, что Рейн офранцузился, а Немцы не ниже стоят! — кричал он. — Тут есть другой
закон!
Если же назначение жалованья отступает от этого
закона, как, например, когда я
вижу, что выходят из института два инженера, оба одинаково знающие и способные, и один получает сорок тысяч, а другой довольствуется двумя тысячами; или что в директоры банков общества определяют с огромным жалованьем правоведов, гусаров, не имеющих никаких особенных специальных сведений, я заключаю, что жалованье назначается не по
закону требования и предложения, а прямо по лицеприятию.