Неточные совпадения
Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний
человек,
сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей.
— Напротив, — сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. — Je serais très content si vous me débarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого
человека!..]
Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом,
человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой
человек; он
сидел с ногами на отоманке с видом домашнего
человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился.
Все те же
люди, почти в тех же положениях,
сидели, перешептываясь, в приемной.
Теперь та же комната была едва освещена двумя свечами, и среди ночи на одном маленьком столике беспорядочно стояли чайный прибор и блюда, и разнообразные, непраздничные
люди, шопотом переговариваясь,
сидели в ней, каждым движением, каждым словом показывая, что никто не забывает того, чтó делается теперь и имеет еще совершиться в спальне.
Князь Василий
сидел на кресле, в своей фамильярной позе, высоко заложив ногу на ногу. Щеки его сильно перепрыгивали и, опустившись, казались толще внизу; но он имел вид
человека, мало занятого разговором двух дам.
Князь Андрей слушал, удерживаясь от возражений и невольно удивляясь, как мог этот старый
человек,
сидя столько лет один безвыездно в деревне, в таких подробностях и с такою тонкостью знать и обсуживать все военные и политические обстоятельства Европы последних годов.
— Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки-то бы повытерлись, — обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; — а то не
человек, а птица
сидит!
— Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, — сказал штаб-офицер, указывая на этих
людей. — Распускают командиры. А вот здесь, — он указал на раскинутую палатку маркитанта, — собьются и
сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько
человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами
сидели за столами, пили и ели.
Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали
людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров
сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров.
Пржебышевский с почтительною, но достойною учтивостью пригнул рукою ухо к Вейротеру, имея вид
человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров
сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозицию и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Император Франц, румяный длиннолицый молодой
человек, чрезвычайно прямо
сидел на красивом вороном жеребце и озабоченно и неторопливо оглядывался вокруг себя.
На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно
сиживал в колпаке старичок-мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и уезжали по той же плотине, запыленные мукой, с белыми возами — на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти
люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно так же убитыми.
Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами
сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Вокруг длинного стола, покрытого черным,
сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел.
На председательском месте
сидел незнакомый молодой
человек, в особом кресте на шее.
— Пойдем к сестре, — сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; — я еще не видал ее, она теперь прячется и
сидит с своими божьими
людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих
людей. C’est curieux, ma parole. [Это интересно, право.]
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно
сидела на своем кресле, ожидая, чтоб ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых
людей.
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и
сидели на них. Некоторые в больничных халатах ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских палатах, был маленький, худой
человек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенною трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с
людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он метает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он
сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новою мебелью, кабинете
сидел Берг о женою. Берг в новеньком, застегнутом мундире
сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства
людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что́! Уже не будет того, что́ теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и
сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости
сидели уж за чайным столом.
Люди стояли вокруг стола, — а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она
сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ
человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
Два свидетеля — Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый
человек, питавший беспредельную любовь к Курагину —
сидели в первой комнате за чаем.
Долохов убрал деньги и крикнув
человека, чтобы велеть подать поесть и выпить на дорогу, вошел в ту комнату, где
сидели Хвостиков и Макарин.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие
люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что̀ ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая,
сидела в коридоре.
В корчме, перед которою стояла кибитка доктора, уже было
человек пять офицеров. Марья Генриховна, полная белокурая немочка в кофточке и ночном чепчике,
сидела в переднем углу на широкой лавке. Муж ее, доктор, спал позади ее. Ростов с Ильиным, встреченные веселыми восклицаниями и хохотом, вошли в комнату.
На другой день после отъезда Николушки, старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать к главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья
сидела у окна, прислушиваясь к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько
людей с испуганными лицами.
Но когда все убедились, что этот
человек в белой шляпе не только не делал ничего дурного, но или смирно
сидел на откосе вала, или с робкою улыбкой, учтиво сторонясь пред солдатами, прохаживался по батарее под выстрелами, так же спокойно, как по бульвару, тогда понемногу чувство недоброжелательного недоуменья к нему стало переходить в ласковое и шутливое участие, подобное тому, которое солдаты имеют к своим животным, собакам, петухам, козлам, и вообще животным, живущим при воинских командах.
Большую часть времени
люди полка по приказанию начальства
сидели на земле.
Вокруг палаток, больше чем на две десятины места, лежали,
сидели, стояли окровавленные
люди в различных одеждах.
Для тех
людей, которые привыкли думать, что планы войн и сражений составляются полководцами таким же образом, как каждый из нас,
сидя в своем кабинете над картой, делает соображения о том, как и как бы он распорядился в таком-то и таком-то сражении, представляются вопросы, почему Кутузов при отступлении не поступил так-то и так-то, почему он не занял позиции прежде Филей, почему он не отступил сразу на Калужскую дорогу, оставив Москву и т. д.
И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола
сидели Анатоль, Долохов, Несвицкой, Денисов и другие такие же (категория этих
людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех
людей, которых он называл они), и эти
люди, Анатоль, Долохов, громко кричали, пели; но из-за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен.
В эту ночь еще нового раненого провозили через Поварскую, и Мавра Кузьминишна, стоявшая у ворот, заворотила его к Ростовым. Раненый этот, по соображениям Мавры Кузьминишны, был очень значительный
человек. Его везли в коляске, совершенно закрытой фартуком и с спущенным вéрхом. На козлах вместе с извозчиком
сидел старик, почтенный камердинер. Сзади в повозке ехали доктор и два солдата.
На лавках у столов, в небольшой, грязной комнате
сидело человек десять фабричных.
У Яузского моста всё еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый,
сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска.
Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими, не то гневными, не то испуганными глазами, подошел к Кутузову и стал по-французски говорить ему что-то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше, и есть одна армия.
Рядом с ним
сидел согнувшись какой-то маленький
человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пòта, который отделялся от него при всяком его движении.
Человек этот что-то делал в темноте с своими ногами и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что
человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что
человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно
сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись
люди на этот странный, очевидно-одинокий смех.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную, душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем
людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других
людей.
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому, пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая,
сидело несколько
человек. В котелке с краю варилось что-то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он
сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним
сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое, черное пятно направо — караулка, и красное, яркое пятно внизу налево — догоравший костер, что
человек, приходивший за чашкой, — гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого.
Может быть, что под фурой
сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это — самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный
человек на свете, которого никто не знает.