Неточные совпадения
Вечер Анны Павловны был пущен. Веретена с разных сторон равномерно и не умолкая шумели. Кроме ma tante, около которой сидела только одна пожилая
дама с исплаканным, худым
лицом, несколько чужая в этом блестящем обществе, общество разбилось на три кружка. В одном, более мужском, центром был аббат; в другом, молодом, красавица-княжна Элен, дочь князя Василия, и хорошенькая, румяная, слишком полная по своей молодости, маленькая княгиня Болконская. В третьем Мортемар и Анна Павловна.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая
дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С
лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное
лицо ее выражало только беспокойство и страх.
Действительно, всё, чтó только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою
дамой, Марьей Дмитриевной, бывшею выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом
лице приготовлял зрителей к тому, чтó будет.
Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою
даму к ее месту, сделал последнее па́, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся
лицом и округло размахнув правою рукою среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи.
— Предел человеческий, — говорил старичок, духовное
лицо,
даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, — предел положен, его же не прейдеши.
На
лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской
дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром.
Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему
дама, которая говорила с духовными
лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы
дать ему место.
Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять
даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть
лицо, которое обязано совершить какой-то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги.
Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на
лице, и неизвестная
дама стояли у двери.
В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные
лица шопотом сказали что-то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к
дамам.
— Mais, mon prince, [Но, князь,] говорила Анна Михайловна, — после такого великого таинства
дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, — обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие
лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василия.
Главнокомандующий
дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его
лице и на всех
лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты.
— Чорт меня дернул пойти к этой крысе (прозвище офицера), — растирая себе обеими руками лоб и
лицо, говорил он. — Можешь себе представить, ни одной карты, ни одной, ни одной карты не
дал.
— Вели ты им, чертям, дьяволам,
дать дорогу, — кричал Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и
лицо, голою маленькою рукой.
На выходе император Франц только пристально вгляделся в
лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель-адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора
дать ему аудиенцию. Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что́ сказать, и покраснел.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо
дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру.
Лицо князя было так необыкновенно-торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
Анна Павловна
дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему
лицами и каждого шопотом определила ему.
Но что было еще страннее и чего князь Андрей не сказал сестре, было то, что в выражении, которое
дал случайно художник
лицу ангела, князь Андрей читал те же слова кроткой укоризны, которые он прочел тогда на
лице своей мертвой жены: «Ах, зачем вы это со мной сделали?…»
«Он — военный министр, доверенное
лицо государя императора; никому не должно быть дела до его личных свойств; ему поручено рассмотреть мою записку, следовательно он один и может
дать ход ей», думал князь Андрей, дожидаясь в числе многих важных и неважных
лиц в приемной графа Аракчеева.
Некоторые
дамы с
лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед.
Красавец Анатоль, улыбаясь, что-то говорил
даме, которую он вел, и взглянул на
лицо Наташи тем взглядом, каким глядят на стены.
Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным
лицом, похожим на отца) и ее гувернантки.
Долго она сидела закрыв раскрасневшееся
лицо руками, стараясь
дать себе ясный отчет в том, что́ было с нею, и не могла ни понять того, что́ с нею было, ни того, что́ она чувствовала.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым
лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «виват»! и, скомандовав уланам итти за собой,
дал шпоры лошади и подскакал к реке.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого государя, в июне месяце одному из польских генерал-адъютантов государя пришла мысль
дать обед и бал государю от
лица его генерал-адъютантов.
При начале мазурки, Борис видел, что генерал-адъютант Балашев, одно из ближайших
лиц к государю, подошел к нему и не-придворно остановился близко от государя, говорившего с польскою
дамой.
Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с
лицом в крови, не
давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлезал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь.
«Боже отец наших! Помяни щедроты Твоя и милости яже от века суть; не отвержи нас от
лица Твоего, ниже возгнушайся недостоинством нашим, но по велицей милости Твоей и по множеству щедрот Твоих, презри беззакония и грехи наша. Сердце чисто созижди в нас, и дух прав обнови во утробе нашей; всех нас укрепи верою в Тя, утверди надеждою, одушеви истинною друг к другу любовью, вооружи единодушием на праведное защищение одержания еже
дал еси нам и отцем нашим, да не вознесется жезл нечестивых на жребий освященных.
Наполеон улыбнулся, велел
дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым
лицом, подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать...
Княжна Марья подбежала к нему, и в игре мелкими кругами света, падавшего сквозь тень липовой аллеи, не могла
дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его
лице.
— Оставьте меня; это неправда, — злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными
лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И чтò они тут делают!» Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати,
давая ей дорогу. Он лежал всё так же на кровати; но строгий вид его спокойного
лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
— Я им
дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, — бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной, животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе, И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное
лицо.
— До чего… до чего довели! — проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. —
Дай срок,
дай срок, — прибавил он с злобным выражением
лица и, очевидно не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: — Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
Историки, отвечая на этот вопрос, излагают нам деяния и речи нескольких десятков людей, в одном из зданий города Парижа, называя эти деяния и речи словом революция; потом
дают подробную биографию Наполеона и некоторых сочувственных и враждебных ему
лиц, рассказывают о влиянии одних из этих
лиц на другие и говорят: вот отчего произошло это движение, и вот законы его.
Он был такой же, как всегда; но воспаленный цвет его
лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки,
давали ему особый невинный, ребяческий вид, которого однако она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Когда она вошла в залу, отец быстро выходил из комнаты графини.
Лицо его было сморщено и мокро от слез. Он видимо выбежал из той комнаты, чтобы
дать волю давившим его рыданиям. Увидав Наташу, он отчаянно взмахнул руками и разразился болезненно судорожными всхлипываниями, исказившими его круглое, мягкое
лицо.
Опять ему
дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех
лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
В самом серьезном расположении духа Пьер подъехал к дому старого князя. Дом этот уцелел. В нем видны были следы разрушения, но характер дома был тот же. Встретивший Пьера старый официант с строгим
лицом, как будто желая
дать почувствовать гостю, что отсутствие князя не нарушает порядка дома, сказал, что княжна изволила пройти в свои комнаты и принимает по воскресеньям.
С тех пор, как только при объяснениях со старостами и приказчиками кровь бросалась ему в
лицо, и руки начинали сжиматься в кулаки, Николай вертел разбитый перстень на пальце и опускал глазà перед человеком, рассердившим его. Однако же раза два в год он забывался и тогда, придя к жене, признавался и опять
давал обещание, что уже теперь это было последний раз.
— Ты знаешь, Мари, — сказал он, — нынче приехал Илья Митрофаныч (это был управляющий делами) из Тамбовской деревни и рассказывает, что за лес уже
дают 80 тысяч. — И Николай с оживленным
лицом стал рассказывать о возможности в весьма скором времени выкупить Отрадное. — Еще десять годков жизни, и я оставлю детям… в отличном положении.