Неточные совпадения
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и
повозке. Кучер
спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел
в сени.
В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась
в сенях, как только вошел Алпатыч.
По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и
повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они
попали в средину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными
повозками.
Чтобы не тревожиться утром, а также чтобы не платить особых денег за ночлег, мы все
спали в повозке, — и Кирилл, съезжая со двора, не будил нас; а обеденный покорм, длившийся часа четыре, мы нередко держали у дороги на лесных опушках или где-нибудь над рекою, в которой непременно купались и иногда по нескольку раз в самое короткое время.
Неточные совпадения
Что-то вдруг с треском осветило мост впереди, едущую по нем
повозку и верхового, и осколки, с свистом поднимая брызги,
попадали в воду.
Она чуть не
упала. Бегом добежала до
повозки, села и велела как можно скорее ехать
в Головлево.
Катя не отвечает и завертывается
в свой салопчик; она зябнет. Елене тоже холодно; она смотрит вдоль по дороге: город виднеется вдали сквозь снежную пыль. Высокие белые башни с серебряными главами… Катя, Катя, это Москва? Нет, думает Елена, это Соловецкий монастырь: там много, много маленьких тесных келий, как
в улье; там душно, тесно, — там Дмитрий заперт. Я должна его освободить… Вдруг седая, зияющая пропасть разверзается перед нею.
Повозка падает, Катя смеется. «Елена! Елена!» слышится голос из бездны.
Город оживлялся; часто были слышны бубенчики и скрип дорожных экипажей; часто были видны помещичьи зимние
повозки, кибитки, возки всех возможных видов, набитые внутри всякою всячиною и украшенные снаружи целой дворней,
в шинелях и тулупах, подвязанных полотенцами; часть ее обыкновенно городом шла пешком, кланялась с лавочниками, улыбалась стоящим у ворот товарищам; другая
спала во всех положениях человеческого тела,
в которых неудобно
спать.
Мы приехали под вечер
в простой рогожной
повозке, на тройке своих лошадей (повар и горничная приехали прежде нас); переезд с кормежки сделали большой, долго ездили по городу, расспрашивая о квартире, долго стояли по бестолковости деревенских лакеев, — и я помню, что озяб ужасно, что квартира была холодна, что чай не согрел меня и что я лег
спать, дрожа как
в лихорадке; еще более помню, что страстно любившая меня мать также дрожала, но не от холода, а от страха, чтоб не простудилось ее любимое дитя, ее Сереженька.