Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и, со стороны русских, о завлечении неприятеля в глубь России. — принадлежат очевидно к этому разряду, и историки только с большою натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие
планы русским военачальникам.
Неточные совпадения
Князь Андрей, видя настоятельность требования отца, сначала неохотно, но потом всё более и более оживляясь и невольно посреди рассказа, по привычке, перейдя с
русского на французский язык, начал излагать операционный
план предполагаемой кампании.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал
план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот
план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий.
По странной случайности, это назначение — самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, получил Дохтуров; тот самый, скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим
планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого, во время всех войн
русских с французами, с Аустерлица и до 13-го года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно.
Со стороны же
русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен
план (Пфулем же) поимки Наполеона в стратегическую западню на реке Березине.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского
плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти
русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова.
Киреевский противополагает тип русского богословия типу богословия западного, то это нужно понимать, как программу,
план русского богословия, так как никакого русского богословия не было, оно лишь начинается с Хомякова.
Я даже с гордостью сознаюсь, что когда на театре автор выводит на первый
план русского мужичка и рекомендует ему отхватать вприсядку или же, собрав на сцену достаточное число опрятно одетых девиц в телогреях, заставляет их оглашать воздух звуками русской песни, я чувствую, что в сердце моем делается внезапный прилив, а глаза застилаются туманом, хотя, конечно, в камаринской нет ничего унылого.
Неточные совпадения
Польско-русский вопрос ставится и самими поляками и
русскими слишком внешне, в
плане политическом, и решение его колеблется в зависимости от колебания политических настроений и военных удач.
К этому кругу принадлежал в Москве на первом
плане блестящий умом и богатством
русский вельможа, европейский grand seigneur [большой барин (фр.).] и татарский князь Н. Б. Юсупов.
Желая везде и во всем убить всякий дух независимости, личности, фантазии, воли, Николай издал целый том церковных фасад, высочайше утвержденных. Кто бы ни хотел строить церковь, он должен непременно выбрать один из казенных
планов. Говорят, что он же запретил писать
русские оперы, находя, что даже писанные в III Отделении собственной канцелярии флигель-адъютантом Львовым никуда не годятся. Но это еще мало — ему бы издать собрание высочайше утвержденных мотивов.
Стоило Устеньке закрыть глаза, как она сейчас видела себя женой Галактиона. Да, именно жена, то, из чего складывается нераздельный организм. О, как хорошо она умела бы любить эту упрямую голову, заполненную такими смелыми
планами! Сильная мужская воля направлялась бы любящею женскою рукой, и все делалось бы, как прекрасно говорили старинные
русские люди, по душе. Все по душе, по глубоким внутренним тяготениям к правде, к общенародной совести.
Но — чудное дело! превратившись в англомана, Иван Петрович стал в то же время патриотом, по крайней мере он называл себя патриотом, хотя Россию знал плохо, не придерживался ни одной
русской привычки и по-русски изъяснялся странно: в обыкновенной беседе речь его, неповоротливая и вялая, вся пестрела галлицизмами; но чуть разговор касался предметов важных, у Ивана Петровича тотчас являлись выражения вроде: «оказать новые опыты самоусердия», «сие не согласуется с самою натурою обстоятельства» и т.д. Иван Петрович привез с собою несколько рукописных
планов, касавшихся до устройства и улучшения государства; он очень был недоволен всем, что видел, — отсутствие системы в особенности возбуждало его желчь.